Карты раскладывал черноволосый малый лет двадцати пяти. Колода в его руке выглядела так же естественно, как ложка в руке обжоры, и создавалась полнейшая иллюзия того, что он в жизни не держал ничего, кроме карт.
У помощника банкомета — рыжеватого парня лет тридцати — была мелочь: пятерки, десятки, четвертные, но их количество тоже не поддавалось счету. Банкомет и помощник мило улыбнулись генералу, когда он сделал ставку.
Лицо банкомета показалось генералу знакомым.
Боже мой! Григорий Васильевич даже повеселел. Перед ним сидел в недалеком прошлом банный вор. Видно, он оставил свой прежний промысел, так как роль банкомета, очевидно, приносила ему куда больший доход. Генерал сделал над собой усилие, и лицо его приняло прежнее выражение. Похоже, что банный вор его не узнал.
Банные воры — особая каста, со своими многочисленными обычаями и традициями, и черноволосый принадлежал к самым удачливым из них. Но вся сложность заключалась в том, что брюнет ни разу не был пойман и о его успехах Аристов мог судить только по рассказам его менее удачливых коллег, волей случая оказавшихся в тюремном замке у Бутырской заставы. Черноволосый не был судим, а следовательно, имел неплохую возможность заполучить место банкомета у князя Гагарина, чем не преминул воспользоваться.
— Поднимите карты, ваше сиятельство, — услышал Аристов мягкий голос бывшего вора.
Григорий Васильевич отказывался верить — на руках был марьяж. Брюнет смотрел с нарочито невозмутимым видом. Теперь у Аристова не оставалось никаких сомнений в том, что чернявый подыграл ему. Но как это воспринимать — как плату за молчание?
— Ваше сиятельство, — вновь услышал Аристов убаюкивающий голос брюнета. — Ваше слово!
— Господа, прошу прощения, но, кажется, на этот раз я выиграл, — и Аристов осторожным движением перевернул карты.
— Наши поздравления, генерал, — Савелий Николаевич первым справился с шоком. — Вам сегодня везет.
Банкомет пододвинул к Аристову деньги.
— Господа, это только начало моего вечера, и я в самом деле очень желаю, чтобы он закончился для меня удачно.
С видимой ленцой генерал принялся засовывать в портмоне «катеньки».
— Что же у вас планируется на сегодня? — поинтересовался Савелий Николаевич.
Банкомет уверенно тасовал карты: распихивал их в середину колоды, разворачивал веером и вновь собирал в аккуратную стопку. Проделывал он свои операции профессионально, и несложно было догадаться, что за карточным столом малый провел большую часть своей жизни.
— Знаете, господа, сегодня я наведываюсь в рассадник московской преступности.
— Это куда же, ваше сиятельство? По Москве таких мест набирается немало, — слегка улыбнулся Родионов.
Григорий Васильевич поднял карты.
— Есть одно… — Он посмотрел на часы и продолжил: — Через час там начнется облава. Но сами понимаете, я вам говорю секретную информацию и поэтому ни-ни, — многозначительно приложил палец к губам генерал.
Аристов раздвинул карты. Избалованная фортуна этот вечер решила провести с ним — на руках он держал три туза.
— Мы понимаем вас, ваше сиятельство. Это, очевидно, Хитровка?
Генерал усмехнулся:
— У нас имеется серьезное предположение, что медвежатник, о котором так много говорят в последнее время в Москве, или сам родом с Хитровки, или имеет в этом месте своих людей. Мне бы хотелось убедиться в этом лично. Господа, знаете, я выиграл опять.
Медленнее, чем следовало бы, Аристов перевернул карты.
— Вам везет сегодня, ваше сиятельство, — улыбнулся Родионов.
— Определенно, мой друг!
Брюнет небрежным, но точным движением профессионального каталы собрал карты в общую кучу и выбросил их в корзину.
— Господа, пора менять колоду. Если не возражаете, давайте прервемся минут на пять, я принесу несколько нераспечатанных колод.
Правила требовали того, чтобы каждая игра начиналась с новой колоды карт, и у Гагариных в запасе их было не меньше, чем в каком-нибудь казино Баден-Бадена. Коллекция карт была богатейшей, представленная практически всеми странами мира, но играть, как правило, предпочитали немецкими, которые отличались отменным качеством атласной бумаги.
Игроки полезно воспользовались неожиданной паузой. Подскочивший лакей распечатал бутылку «Вдовы Клико» и разлил шипучее вино в высокие хрустальные бокалы.
— Ох, извините, господа, я вынужден вас оставить, — печально улыбнулся Родионов. Он вытащил из нагрудного кармана часы и щелкнул крышкой. — Да-с! Боюсь, если я опоздаю, меня не будут дожидаться.
— Признайтесь, Савелий Николаевич, — погрозил пальцем Аристов, — наверняка здесь замешана дама!
Родионов улыбнулся.
— Возможно, генерал, — и, слегка поклонившись, бодрым шагом вышел из зала.
Банкомет поджидал Родионова у самой лестницы. В руках он сжимал небольшую плетеную корзину, в которой лежало десятка полтора колод карт. Ему пора было возвращаться в зал, и оттого он заметно нервничал.
Савелий остановился, сделав вид, что поправляет запонки, и, ни на кого не глядя, произнес:
— Вот что, Аркаша, сделай так, чтобы его сиятельство задержался у вас часа на три. Не мне тебя учить, как это делается. Ты меня хорошо понял?
— Да, Савелий Николаевич.
— Вот и отлично, а теперь ступай!
Аркадий украдкой стрельнул глазами на площадку лестницы, где с канделябрами в руках стояли слуги, наряженные в одежду петровской эпохи, — княгиня любила театрализованные действа. Слуги были настолько поглощены созерцанием стен, что не обратили внимание на то, как банкомет быстрыми движениями переменил несколько колод. После чего уверенно распахнул дверь и вошел в зал.
Глава 13
Лицо Савелия обдало вечерней прохладой. За углом его уже поджидал экипаж, спрятавшийся в глубокой тени деревьев, да так, что его невозможно было рассмотреть даже при ярком уличном освещении.
Некоторое время он постоял около крыльца, словно о чем-то раздумывая, а потом, беззаботно помахивая тростью, неторопливо направился к экипажу.
Савелий удобно расположился на сиденье и громко произнес:
— На Тверскую, голубчик, двугривенный тебе за скорость.
Андрюша, почувствовав игру, так же весело отвечал:
— Слушаюсь, ваше благородие. Это мы мигом устроим за такую плату. — И, хлестнув лошадку плетью, прокричал на всю улицу: — Ну чего застыла, старая, не слышишь, что ли, хозяин торопиться велит!
Лошадь весело застучала по булыжнику, заглушая слова Савелия.
— Вот что, Андрюша, сейчас ты свернешь направо и высадишь меня около Ильинки. А сам что есть мочи гони на Хитровку и скажи старику Парамону о том, что сегодня ночью будет облава.
