Подземный ход связывал жилище старика с невзрачным каменным домиком в полутора верстах от Хитрова рынка, где старик всякий раз находил себе спасение от бесчисленных облав.
— Не оступись, родимая, — произнес Парамон, крепко держа Душечку Дуню за руку, — здесь ступенька малость пообточилась. Я сейчас, милая, — басил старик, — задвижку закрою.
Зловеще шаркнул засов, и он ощутил на плечах тяжесть веков.
Глава 16
— Приехали, Савелий Николаевич, — натянул вожжи Андрюша. — Так, стало быть, мне здесь обождать?
— Нет, — Родионов спрыгнул на землю. — Здесь ты виден, как блоха на… В общем, встань у этого угла. Там, в тени, ты будешь незаметен, — махнул он в сторону соседнего здания. — Думаю, за полчаса управлюсь. Если будет что-нибудь не так, скажем, услышите шум, уезжайте немедленно.
— Это как же, хозяин, неужто прикажешь тебя оставить? — запротестовал Антон Пешня.
— Я выберусь. Понятно?
— Да, — качнул головой Андрюша.
— Ну вот и славно.
Савелий поправил шляпу и, размахивая тростью, направился в здание Тверского ломбарда.
— Ты вот что, — произнес Андрюша, — от хозяина не отходи. Если с ним что случится, так Парамон Мироныч нас в землю живыми зароет. — Он вынул из-за пояса наган, сунул его Антону и произнес: — Не отходи от Савелия ни на шаг.
В руке Пешни оказалась сильная вещь. Тяжелая. Теперь он поднялся еще на одну ступень. А там, глядишь, и в храпы выберется. Это не в шпанках ковыряться!
— Сделаем! А как же ты?
— Обо мне не беспокойся, — улыбнулся Андрюша. — Я человек запасливый, у меня еще отыщется. Ты иди, а я с этой стороны постерегу, а то как бы не заявился кто.
Здание Тверского ломбарда располагалось на Большой Бронной улице и в сравнении с прочими строениями выглядело архитектурным изыском. К его парадным дверям вполне подошла бы парочка атлантов, подпирающих небо. Но хозяин ограничился единственным городовым, который с мрачноватой физиономией, свесив длинные рыжие усы на широкую могучую грудь, всматривался в каждого входящего. Скорее всего, убедительности его внешнему виду придавал полицейский участок, вплотную примыкающий к зданию ломбарда.
После шести вечера караул снимался. В департаменте полагали, что соседство с полицией отпугнет даже самого дерзкого грабителя.
Савелий прошел мимо участка, даже заглянул в приоткрытую дверь. Но не обнаружил никого, кроме пожилого пристава, который самозабвенно чесал за ухом у серого кота. Получалась впечатляющая идиллия: животное изогнуло спину и объяснялось в любви к полицейскому громким утробным урчанием.
Поражало полное отсутствие полицейских. В иное время здесь можно было встретить десятка полтора жалобщиков, дюжину исправников, но сейчас было тихо. Возможно, участок закрыли бы совсем и погнали бы к Хитровке даже престарелого исправника, но бедный старик, скорее всего, сослался на хромоту и теперь наслаждался покоем.
Савелий подошел к зданию. Горело всего лишь одно окно — на первом этаже. Здесь размещался сторож со своей супругой и в этот поздний час наверняка был пьяненький. Савелий знал, что входную дверь он попросту запирал на швабру, которая бывает понадежнее самых современных замков.
Потянул на себя дверь — внутри глухо стукнуло, так оно и есть — черенок швабры уверенно охранял ломбард. Был другой вход, через окно второго этажа, благо к нему подступала пожарная лестница. Но до нее следовало дотянуться.
— Хозяин! — услышал Савелий за спиной.
Антон Пешня стоял от него метрах в пятнадцати и не решался приблизиться.
— Подойди сюда, — подозвал Савелий, — да не беги ты, Христа ради.
— Прошу прощения, хозяин, — виновато уткнул взгляд в землю Антон Пешня.
— Пойдем отсюда, не стоять же нам под фонарями!
Савелий, праздно помахивая тростью, завернул за угол.
То, что надо, — глубокая тень спрятала его от возможного любопытствующего взгляда.
— Пожарную лестницу видишь? — показал взглядом Савелий на угол здания.
— Вижу, хозяин.
— Подсади меня. На третьем этаже окно открыто. Заберусь через него.
— Это мы завсегда сможем, — обрадованно протянул Антон, складывая ладони замком. — Вы не смотрите, что я такой худой. Это я с виду тщедушный, а на самом деле у меня силы о-ого-го! Жилистый я, а они все такие выносливые. А теперь на плечи, хозяин, да посмелее. Не прогнусь я.
Савелий встал на подставленный «замок» — Антон слегка качнулся, но выдержал. Потом Савелий осторожно наступил на одно плечо, на второе и, выпрямившись в полный рост, сумел дотянуться обеими руками до края пожарной лестницы. Савелий уверенно подтянулся и ухватился правой рукой за следующую ступень, подтянулся еще раз — взялся левой. Пальцы едва не соскользнули, но все-таки удержался. Потом закинул ногу на ступень и распрямился во весь рост. Осторожно, стараясь не греметь коваными каблуками о металл, он поднялся до второго этажа, заглянул в окно. Здесь помещался кабинет управляющего. Вряд ли в нем могло находиться что-то ценное — интерьер совсем простенький: небольшой стол, шкаф для документов и маленькая плетеная корзина для использованных бумаг. Савелий стал подниматься выше — на третий этаж его дорога лежала через операционный зал в комнату выдачи закладов.
Савелий слегка толкнул окно, и оно послушно распахнулось. Здесь помещалась столовая ломбарда, столы были расставлены в аккуратные ряды, на них — перевернутые стулья. Последний человек, кто зашел сюда вчера вечером, был невзрачный полотер средних лет. За сто рублей он согласился не закрывать окна в этот вечер. Савелий уже хотел ступить ногой на подоконник, как услышал внизу голоса.
— Ты, Федор, покумекай, по всему околотку мы с тобой вдвоем остались. Аристов даже частных приставов позвал.
— А им что там делать?
— Вот и я об этом же, — раздался мелкий смешок. — Наш Иваныч, после того как овдовел, бабенку себе молодую нашел, восемнадцати лет. Ему сейчас бочок ненаглядной греть, а он грязь пошел месить на Хитровке. Смотри-кась, а этот молодец что здесь делает?
— Господа хорошие, — пьяной походкой вышел навстречу к полицейским Антон Пешня. — До Дмитровки далече?
— А ты, брат, крепко набрался, — проговорил один из них, тот, что был помоложе. Его звали Федором. — Может, тебя в распределитель забрать?
Антон едва двигался, еще одно неверное движение, и он наверняка разобьет лоб о каменную поверхность мостовой.
— Сделайте милость, господа хорошие, — бубнил Антон Пешня, все дальше уходя от здания. — Мне не привыкать. Харч в распределителе отменный, да и бабенки, хе-хе-хе, сговорчивые.
— Ладно, пойдем, — произнес другой, — ты посмотри на него. Да он весь в грязи перемазался. Неужели хочешь о пьянчугу казенную форму марать?
