– Ладно, дед, не парься. Я тебя по льготному тарифу рассчитаю, – пообещал таксист, остановил машину у дощатых ворот. Добавил меланхолично: – Чё мы, не люди, что ли…
Женя сидела на стуле в центре опустевшей комнаты и плакала навзрыд. В комнате, не считая перевернутого ножками вверх стула, все было на своих местах. Ну еще простыня валялась рядом со стареньким диванчиком.
– Где он? – спросил Иван Митрофанович, приваливаясь к дверному косяку плечом.
Он безошибочно угадал, что опоздал, что здесь произошло что-то нехорошее. Но все равно надеялся, что этот прохвост жив, а не болтается где-то в петле.
– Что? – Женя вздрогнула от звука его голоса, подняла на него взгляд. – Кто вы?
– Я? – Он подумал, как представиться, и не нашел ничего лучше, как сказать. – Я – отец.
– А-а-а, поняла. – Ее вспухшие губы поползли вбок, и из глаз снова потекли слезы. – Вы тот самый отец, из-за которого все это…
Ее руки широко раскинулись, будто пытались обнять комнату.
– Нет, дорогуша, я тот самый отец, который хотел все это, – он тоже широко развел руками, – предотвратить. Так где он?
– Не знаю! – громко крикнула она, наклоняясь вперед, будто у нее живот скрутило. – Я отъехала за продуктами, он спал. Приехала – его нет!
– А того, зачем я здесь? Тоже нет?
– Тоже нет! Вон там лежало, под горшком. Кто-то… Кто-то оказался умнее, – она со страхом глянула себе за спину, будто тот, кто умнее, стоял там.
– Да. Он умнее. Он опаснее. Он… – Голос ему изменил, и Иван Митрофанович умолк, прижав к глазам пальцы.
Он не мог поверить, что все его надежды, все его поиски, все жертвы оказались напрасными. Кирилл зря рисковал, совершенно напрасно оказался запертым в тюрьме. Девочка его подвергала себя опасности тоже зря. Да и эта вот зареванная дуреха тоже тратила свое бабье время без особой пользы.
– Он снова всех обхитрил, – закончил он и повернулся, чтобы уйти.
– Как думаете, он убьет его? Или уже… – Голос ее осип, когда она закончила. – Убил??
– Если бы он захотел убить, то сделал бы это здесь, дорогуша, – ответил, поразмыслив, Иван Митрофанович. – Что ему мешало? Так ведь?
– Наверное. – Зареванные глаза наполнились надеждой. – И телефона… Телефона нет мобильного, я Илье оставляла свой на всякий случай. Мало ли! Вдруг пожар? Или приступ у него, а он вообще без связи. Вот я и…
– Номер помнишь? – Иван Митрофанович достал из кармана штанов свой аппарат, который его приобрести Кирилл заставил.
– Помню! – Она села на стуле в центре комнаты, как на уроке в школе – спина выпрямлена в струну, руки на коленях, на него смотрит, как на бога. – Восемь, девятьсот…
Он под диктовку набрал номер, хотя грубые пальцы все время норовили попасть мимо крохотных кнопок с цифрами. И нажал вызов.
– Есть! Сигнал есть! – порадовал он Женю.
И даже растерялся, когда в ухо ему мужской голос произнес:
– Слушаю?
Первой мыслью было, что Илюха просто удрал от этой милой женщины, выходившей его и, можно сказать, спасшей от гибели. Просто проснулся червячок и начал точить: выпей, выпей, выпей. А она-то, дуреха, слезы льет.
– Илья? – спросил Иван Митрофанович. Голоса фотографа он не знал.
– А это кто?
Голос в трубке звучал не так, как сейчас должен был говорить Илья, дорвавшийся до стакана. И Иван Митрофанович решил пойти ва-банк.
– Дай Илье трубку, скотина!
– Ух ты! Грубишь, старик! А с виду вполне приличный.
От того, что чудовище, оказавшееся на связи с ним и оказавшееся не тем, на кого он думал, знало, с кем говорит, Ивану Митрофановичу сделалось жутко. А вдруг, захватив Илью, он двинул сейчас за Кириллом?? Или явится, что еще хуже, к его бывшей жене? Перепугает ее до инсульта! Кира-то еще может сдачи дать, не немощный. А вот бабка бестолковая!
– Где Илья? – повторил старик, скрипнув зубами. – Дай ему трубку!
– Он не желает ни с кем сейчас разговаривать. Что-то еще?
Он издевался, чувствуя превосходство, понимал, гад, что неуязвим в настоящий момент.
– Ты напрасно радуешься, гадина. То, что ты забрал вместе с Ильей, существует еще и в копии. Думаешь, он такой дурак?
– Не думаю, – произнес после паузы мужчина.
– Вот и молодец. И я сейчас с этой самой штуковиной двину прямиком в полицию, понял?
В ответ тишина.
– Понял, спрашиваю?! – повысил голос Иван Митрофанович. Тот снова не ответил. – Вот и молодец, что понял! Илюху отпусти. Он, может, и дурак, но не убийца!
– Он не убийца, – вдруг отозвался мужчина голосом, совершенно лишенным выражения. – Но он преступник. А каждое преступление должно быть наказано.
– Не тебе его судить, сволочь!! – взревел Иван Митрофанович, сам не понимая, почему заступается за фотографа, которому сам еще сегодня утром хотел хребет сломать.
Может, потому, что пропала последняя надежда с исчезновением этого извращенца. Он устал, устал все эти годы страдать от неизвестности. Устал вести безмолвный диалог со своей покойной дочерью. Упрекать ее устал, слушая в ответ глухую давящую тишину вместо оправданий.
– Отпусти его! – приказал Иван Митрофанович. – Давай встретимся, поговорим!
– Все мы встретимся в одном месте, старик. Все, в одном месте и уже очень скоро.
И он отключился.
– Вот и все, – Иван Митрофанович несколько минут смотрел на мобильник, утонувший в его огромной ладони, потом убрал его обратно в карман штанов. – И даже блеф мой не сработал.
– Что он сказал про Илью?! – Женя снова плакала, не переставая.
– Ничего толком. Сказал, что он не желает ни с кем разговаривать, и все. Попробовал обмануть его, думал, припугну, когда сказал про копию. А ему все без разницы. Грозит еще, гад! Скоро, говорит, все в одном месте встретимся! Мне-то подыхать не страшно. Страшно правду о дочери не узнать, вот… – он кивнул Жене, снова повернулся к выходу. – Давай, девонька, не расстраивайся.
– Стойте!
Она догнала его в два прыжка. Схватила за руки, уставилась безумными глазами.
– Стойте! Не уходите! Я с вами!
– Куда? Ну, вот куда ты со мной? Я домой поеду, а ты куда? – Он даже попытался пошутить. – Староват я для тебя.
– В полицию поедем, дядя! – зло оскалилась Женя. – В полицию! Заявим о похищении человека!
– Ух ты… – он покачал головой. – Не годится, девонька. Человек этот мне не сват, не брат, а враг скорее. И в полиции об этом известно. Моего внука даже таскали за то, что он… Да это неважно! Да и тебе он, по сути, никто. И похитила его ты в первый раз сама. Что скажешь?
