Появился мужчина – высокий, мощный, в кожаных доспехах, с огромным топором в руке; за ним бежала полунагая девушка. Лица их были знакомы: воин – вылитый Дакар, только со шрамом от уха к подбородку, который, надо думать, являлся знаком мужества; девица, несомненно, Эри – стройная и синеглазая, с гривой рассыпавшихся по плечам светлых волос. У нее тоже был топор, но поскромнее. Выскользнув из каньона между двух мусорных куч, пришельцы быстро направились к пещерам. Щебень скрипел и визжал под их ногами, ржавая пыль кружила в воздухе, черный зев расселины надвигался, готовый заглотить их, словно чудовищная пасть. Ему, зрителю, вдруг стало ясно, что эти двое бегут, спасаются; каким-то неведомым образом он ощутил рукоять топора в ладони, струйки пота на висках и затхлый запах свалки. Еще он услышал шорох шагов за спиной, и этот звук вселял уверенность и отвагу: она с ним… она прикрывает его… так, как и положено партнеру… его возлюбленной…
– Сейчас, сейчас… – шептала Эри – та, настоящая, сидевшая рядом и крепко обнимавшая его. Ее сладкий аромат пробивался сквозь запахи свалки.
В темноте расселины что-то зашевелилось, блеснули алые глаза, полуметровые клыки, страшная морда нависла над беглецами, вскрик Эри слился с воплем девушки-беглянки и гневным рыком воина. Он перехватил топор обеими руками, занес над головой, ударил; брызнула кровь, череп треснул под лезвием, пещерное чудовище завыло – жутко, протяжно. Сзади кто-то откликнулся, сородичи твари или иные существа, которые гнались за беглецами; их рев и вопли эхом раскатились под высоким сводом. Воин в яростном безумии рубил и рубил визжавшего монстра, девушка помогала, ловко орудуя топором, тварь готовилась издохнуть, но тут на ближнем мусорном холме возникли чьи-то смутные фигуры. Свистнул камень, потом другой и третий, он ощутил удар в плечо, дернулся и крикнул:
– Хватит! Остановить трансляцию!
Видимо, это были нужные слова: монстр, беглецы и их враги пропали, за ними растаяла гигантская пещера-свалка, а вместе с ней исчезло чувство сопричастности. Уже знакомые предметы проступили сквозь редеющую мглу, вернув их из сказки в реальность: стол с креслами, камин с неугасимым огнем, журчащие фонтанчики, молочно-белый потолок, окно. Тоже сказка, если припомнить, куда он попал – в какой мир и в чье тело.
Эри над ухом пробормотала:
– Ну, вот… Даже не посмотрели, как Дуэро бьется с манки… Разве тебе не интересно?
– Чукча не читатель, чукча писатель, – вымолвил он со вздохом и, поймав ее недоуменный взгляд, добавил: – Ничего нового, солнышко, по крайней мере, для меня. Отважный герой с красоткой-подругой делают дракону харакири… Кровь, топоры, сопли, вопли и хруст костей… Знаешь, сколько я сочинил таких историй? Лучше уж не вспоминать…
– Сочини еще, – сказала Эри. – Я знаю, у тебя получится. Не хуже, чем у Дакара.
– Может быть. Пища, кров, здоровье и муза-вдохновительница… Что еще нужно писателю? Рюмку коньяка и лимон на блюдечке…
Он поднялся и, приблизившись к рабочему столу, осмотрел торчавшие из него рукояти и диск, вмонтированный в пол, хмыкнул и повернулся к девушке.
– Вот что, Эри… Этот Крит, партнер твой бывший, – с ним можно повидаться? Посидеть в каком-нибудь теплом местечке, выпить, о жизни потолковать… Есть ведь у вас такие места? Бары, кафе, кабаки? Уверен, есть! Можно забыть про Эйнштейна и Ньютона, но не дорогу в кабак. Кабак, он вечен, как разговоры о главном: что делать и кто виноват… Интересные вопросы, верно? Хотелось бы мне с ними разобраться…
– Я свяжусь с Критом, свяжусь обязательно, но не сейчас. Крит в Мобурге и никуда не денется. Лазает, должно быть, по щелям или спускает монету с одалисками. – Сложив руки на коленях, Эри задумчиво смотрела на него. – С Критом мы спешить не будем, найдутся дела поважней. Ну-ка, подойди ко мне… ближе, еще ближе… наклонись…
– Эй, что ты задумала? – воскликнул он, чувствуя, как ее пальцы ищут застежку под воротником.
– Прощай, Дакар, здравствуй, Павел, – прошептала Эри. – Назови меня солнышком…
Глава 6
Крит
Любые крупномасштабные перемены возможны только при полной поддержке населения. Чтобы обеспечить ее, следует поставить людей перед выбором: перемены или неизбежная и быстрая гибель. Необходимо измыслить причину гибели, которая должна представляться объективной, не зависящей от человеческой воли, понятной и связанной с каким-нибудь природным катаклизмом, к восприятию которого люди уже подготовлены средствами массовой информации. Например, падение астероида, изменение магнитного поля Земли или иная угроза, сходная с той, что погубила динозавров.
Разумеется, эта угроза будет ложной, существующей только в сознании населения.
«Меморандум» Поля Брессона,
Доктрина Третья
Я прибыл в «Хика-Фрукты», как договорились, в середине третьей четверти. Ствол их не в центральном районе, а поблизости, в Желтом секторе, где арендный взнос не столь высок; компания хоть и большая, богатая, но местный филиал не самый крупный. Говорят, что в Хике у них четыре колонны с цоколями в виде пирамид, что пирамиды те обложены мозаикой и между ними – водоем и дерево в три человеческих роста и что у Ларедо, их короля, в закрытой зоне полно таких деревьев. Не знаю, не знаю… В Хике я не бывал и тех чудес не видел. А вот с Борнео встретился не в первый раз – перепадали и прежде мне контракты, семь или восемь, за годы моих охотничьих трудов. И это правильно: значит, помнят, за кого я бился в Тридцать Второй ВПК.
Борнео сидит на самом верхнем ярусе, под куполом, выше только технический блок да раструб воздуховода. Гранды всегда там сидят, что объясняется не любовью к чистому воздуху и не желанием возвыситься над подданными, но заботой о собственной шкуре. В любой заварушке ствол штурмуют снизу, пешим ходом – воздушные бои хотя не возбраняются, но лишь до пятидесятого яруса. Ну, а сражаться под куполом – это чистый криминал и нарушение Первого Догмата! Купол – штука неприкосновенная, как воздуховоды, пьютеры, трейн-тоннели, энергетический комплекс и водокачки. Любая царапина на куполе от пули или разрядника есть покушение на среду со всеми вытекающими: суд Вершителей, затем – измельчитель либо Старые Штреки с крысюками. Поэтому чем выше, тем безопасней. Гранды об этом помнят, и я не забываю – мой патмент тоже у самого купола.
Кабинет у Борнео просторный и круглый, на целый ярус, с тремя персональными лифтами и специальным балконом для приземления биотов. На стенах – терминалы, голографические экраны и прочее хозяйство, посередине – стол кольцом и медицинский кокон. В коконе Борнео и сидит, в кресле на колесиках, опутанный трубками и проводами. Кожа серая, обвисшая, пальцы не гнутся, у рта – звуковая мембрана-дефлектор… Он много старше Африки, в том возрасте, когда пересаживать органы бесполезно, но не торопится в Ствол Эвтаназии. То ли хочет жить вечно, то ли в коконе все предусмотрено: надавишь кнопочку и вознесешься к предкам. Хотел бы я знать, где эта кнопочка… Хотя, с другой стороны, что на Борнео обижаться? Гранд как гранд, а случай с рыжим, которого я ножиком проткнул, первый в нашей практике. Может быть, Борнео тут и ни при чем.
