– Да, понимаю, – произнес он, посматривая то на серебряную маску, скрывавшую лицо магистра, то на Мадейру, который сидел напротив. – Странность в том, что я явился, так сказать, не во плоти. Каша – отдельно, запах – отдельно… Что сталось с кашей, не имею ни малейшего понятия, а запах – или, если угодно, дух – здесь, в теле инвертора Дакара.
– А где же сам инвертор? Не тело – разум, индивидуальность, память?
– Хороший вопрос! Думаю, что матрица его сознания исчезла вместе с тем, что вы перечислили. В мои времена полагали, что личность – это определенные связи между нейронами в мозгу; другие связи – другая личность, память, опыт. В этом смысле от Дакара не осталось ничего, и, значит, я не подавил его личность, а заместил ее и стер при этом все, что относилось к разуму Дакара. Я – захватчик, магистр, оккупант, хотя и поневоле! – Он грустно усмехнулся. – Впрочем, Дакар мне кое-что завещал, помимо тела – инстинкты, подсознательные реакции… Например, я знаю, как пользоваться аппаратами для производства клипов.
Магистр расправил складки серого одеяния. Оно скрывало его от шеи до ног – просторная мантия, напоминающая монашескую рясу. Плотная шелковая ткань переливалась и поблескивала.
– У вас есть гипотезы по поводу случившегося?
– Нет, пока что нет. Я помню всю свою жизнь – или мне кажется, что помню все, – но в одном я уверен: самые последние воспоминания не сохранились. Что я делал до того, как очутился здесь? Куда ходил, с кем разговаривал? Заняло ли это дни, часы или минуты? Не могу припомнить… нет, не могу…
Понурив голову, он уставился на носки своих башмаков. Туманные картины мелькали перед ним: лица жены и сына, белка, бегущая по сосновой ветви, его рабочий стол с компьютером, здание института, в котором он работал, Дом писателей на Шпалерной, сгоревший много лет назад, потоки машин на Невском проспекте, снег, летящий в темном вечернем воздухе… Голос магистра вернул его к реальности:
– Есть способы восстановить вашу память, дем Дакар. Служба Медконтроля иногда сталкивается с подобными случаями и, насколько мне известно, располагает нужным оборудованием. Пситаб, настроенный определенным образом…
Он резко выпрямился.
– Скормите это крысам, магистр! Никаких экспериментов над моим сознанием! Или я вспомню сам, или нет… Если вспомню, готов еще раз пообщаться с вами и обсудить возникшие гипотезы.
Мадейра беспокойно шевельнулся.
– Дем Дакар, прошу вас, будьте почтительны, не поминайте крыс. Вы говорите с человеком, который…
Взмахнув рукой, магистр заставил его замолчать. Потом произнес:
– Не собираюсь вас принуждать, Дакар, но если вы вспомните, это, быть может, изменит нашу жизнь. Перемещение разума из тела в тело… метод путешествий во времени… Невероятные, безграничные возможности! Вы уверены, что в вашу эпоху не было каких-нибудь технических устройств для этих целей?
– Ни сном, ни духом, – произнес он и, заметив, что губы магистра дрогнули в недоумении, пояснил: – Не велись даже исследования в этой области. Мы вообще отстали от вас – в медицине, генетике, строительстве, компьютерных технологиях и, очевидно, во многом другом.
– Вас это удивляет?
– Ни в коем случае. Я понимаю, что прогресс науки дал новые плоды, но мне ясно и другое – сей прогресс не вечен. Классики марксизма утверждали, что электрон так же неисчерпаем, как и атом, но человеческое любопытство имеет предел. Грустная, но, кажется, объективная истина… У вас ведь нет теперь ученых? То есть людей, открывающих принципиально новые закономерности и факты?
– Нет, – подтвердил магистр. – К счастью или к несчастью, наша цивилизация стабильна. Считается, что все необходимое для сохранения стабильности уже открыто и придумано, и в новом знании нет нужды, а потому ученых тоже нет. Есть, разумеется, специалисты в различных службах и компаниях, которые делают мелкие усовершенствования… Но без серьезного толчка извне мелкое останется мелким.
Сначала он подумал, что магистр лишь повторяет сказанное Мадейрой, затем вдруг ощутил, как стукнуло сердце и увлажнились виски. Все же иной поворот беседы, чем в разговоре с блюбразером! И собеседник явно интереснее… Этот тип в серых шелках мог спрятать под маской свое лицо, однако не интеллект и властные манеры. Не ученый, раз таковых не имеется, но весьма информированная персона и рассуждает здраво… Специалист, который делает мелкие усовершенствования?.. Нет, скорее из среды причастных к власти… Свидетельство тому – уверенный тон, резкие жесты, осанка и привычка повелевать… Но говорит намеками! К счастью или к несчастью – понимай, как хочешь… И эта фраза про толчок извне…
«Попробуем сыграть в открытую», – подумал он и произнес:
– Вы хотите, чтоб этот толчок состоялся?
Губы магистра были очень выразительны. Сейчас на них заиграла улыбка, уклончивая и смутная, как мираж в пустыне.
– Смотря к чему он приведет, дем Дакар. В куполах спокойно и тихо, тогда как новизна шокирует и вызывает нежелательные взрывы. А всякий взрыв для нас губителен. Это чудовищное бедствие.
– Почему? – спросил он, уже предвидя ответ.
– Мы – заложники стабильности, своей демографии и, разумеется, образа жизни. Наше население огромно… да что там население! – одних Свободных десять миллиардов! Половина – так называемые капсули… для производства – бесполезный груз, но ценный генофонд для общества… только в Мобурге их восемь миллионов. Если эта масса придет в движение, потянет за собой других, мы сделаем шаг к катастрофе – к одной из тех минувших катастроф, которые вы описывали Мадейре, но многократно более страшной. Возможно, будут разрушены купола… наверняка погибнут миллиарды людей… компании лишатся подданных и потребителей… рухнет вся экологическая система, ибо мы не справимся с переработкой мертвых тел. А если доберутся до воздуховодов…
Магистр вздрогнул и сделал странный жест, как бы отталкивая нечто неприятное обеими ладонями. Рукава серой мантии вспорхнули, словно птичьи крылья.
Он попытался поймать взгляд собеседника.
– Вы сказали: в куполах спокойно и тихо… Но разве это так? Вы не защищаете людей от негодяев и преступников, и человек для вас – пыль отвальная! А эти побоища, которые вы называете локальными конфликтами… Разве это не варварство? Разве они не уносят тысячи жизней? Разве…
Магистр прервал его властным движением руки.
– Тысячи, дем Дакар, тысячи, не миллионы и миллиарды! Наше общество зиждется на двух устоях: первый – стабильность среды, ее охрана и восстановление, второй – признание того факта, что человек по природе агрессивен, и эта агрессивность нуждается в разумном выходе. Не очень разрушительном, не слишком масштабном, не причиняющем вред среде. Что же касается защиты… Поверьте, защитить людей от них самих – задача практически неразрешимая, и мы не пытаемся это сделать. Каждый волен остаться свободным и защищаться сам или примкнуть к одной из групп, которые гарантируют защиту. Выбор огромен – от шаек капсулей в подлеске до крупных корпораций, ОБР и ВТЭК. Можно не работать вообще, можно трудиться и жить в безопасности, можно воевать. Кому что нравится.
