– Я говорю о внешнем облике. Кожа смуглая, чуть желтоватая, темные узкие глаза, черные волосы, широкие скулы… Так?
Нелепый вопрос! В Хане и Шанхе я бывал, дрался за Нефтяную Ассоциацию, когда та сцепилась с «Пласткерамом». Платили прилично. И люди там приличные, не узкоглазые. Ничем не отличаются от тех, которые в Паге или в Норке.
Мадейра так и объяснил Дакару. Тот призадумался, глядя в пол, потом забормотал:
– Выходит, нет монголоидов? Желтой расы? Куда же она делась? Сотни миллионов… миллиарды… чуть ли не половина населения Земли… китайцы, японцы, вьетнамцы, индейцы… – Он вскинул голову и оглядел потолок затуманенным взором. – А черные есть? В Африке и в этом… как его… в Норке или в Лоане? Не совсем черные, но очень смуглые, волосы мелкими колечками и губы, словно блин? То есть полные, я хочу сказать… очень приметные губы полные и слегка вывернутые… Есть такие?
– Людей нет, но существует генетический материал, – ответил Мадейра. – Вроде бы в ГенКоне, в отдельных филиалах, есть подходящие для репродукции клетки. По непроверенным слухам.
– Непроверенным? – Я усмехнулся, вспомнив последний свой визит в Колонны. – Это почему же непроверенным? Лично проверял! Такая была проверка, что еле на четвереньках уполз!
Дакар моргнул с недоумением, потом глаза его вспыхнули. Видимо, понял!
– Из этого материла вы производите одалисок? Девушек для тик-так? Бессловесных рабынь?
– Ну, не совсем бессловесных, – заметил я. – Хихикать они умеют – те модели, что подороже.
Он скривился.
– Это… это безнравственно! Безнравственно и жестоко! Уничтожить целые народы… великие и малые… уничтожить их, убить, стереть с лица Земли, но оставить семя, чтобы… чтобы…
Казалось, он сейчас расплачется. Странная реакция для взрослого! Эри говорила, что он не жалует одалисок, и в этот момент я догадался, почему: он думал, что живые куклы – люди, произошедшие от тех мифических народов, которые в прошлом жили на Поверхности. Но это не так; одалиски – всего лишь одалиски, а что касается народов…
Заговорил Мадейра:
– Успокойтесь, Дакар. Этих черных и желтых не убивали и не стирали с лица Земли по той простой причине, что не было в природе таких человеческих разновидностей. Те же, о которых говорит Охотник Крит, – создания генной инженерии и к роду человеческому не относятся. Как джайнты, биоты или манки… Нельзя смотреть на них как на людей – тем более как на потомство существовавших когда-то народов. Что же касается игр с одалисками и нравственности… Боюсь обидеть вас, но, судя по тем историям, которые вы рассказали, в вашу эпоху творились вещи пострашнее.
Дакар удрученно кивнул:
– Да, творились. Все, что угодно, было предметом купли-продажи… Торговали рабами, женщинами, детьми и даже органами из тел живых людей… В чем-то ваше общество более нравственно – органы вы клонируете, а проституток заменили одалиски. Но… – Он помолчал с мрачным видом, потом добавил: – Но у меня есть повод для печали. Понимаете, Мадейра, мы видели будущее не таким, мы представляли вашу жизнь иначе, и это несовпадение между реальностью и воображаемой моделью меня шокирует.
Мой приятель-блюбразер покосился на Дамаска с Хинганом, погладил рубец на щеке, вздохнул и пробормотал:
– Жизнь – как палочки шоста… Никогда не знаешь, что выпадет.
Они замолчали. Я заметил, что Дакар глядит на Эри; лицо его в эту секунду было отрешенным и каким-то грустным, беззащитным, словно он, сознавая тяжкую вину, взглядом просил прощения. За что? И у кого? У Эри? Или у той женщины, которую оставил в прошлом? Снится ли она ему теперь? На миг я позавидовал Дакару – мне женщины не снились. Должно быть, той, которая снится, я еще не встретил. Или встретил, да потерял.
– Вы сказали, манки – создания генной инженерии, – вдруг произнес Дакар. – Вы в этом уверены? Вид у них жуткий, и пользы, как я понимаю, никакой, кроме охотничьих развлечений. Морлоки, монстры! Если их вывели искусственно, то для чего?
– На этот счет есть несколько гипотез. По одной, манки – продукт генетических экспериментов с какими-то животными, отчасти напоминавшими людей. Опыты проводились в Эру Взлета и были неудачными, но нескольким особям удалось сбежать. Вряд ли это так – ведь манки водятся под каждым куполом, и значит, их расселили специально и целенаправленно. – Мадейра высветил полоску таймера, пробормотал: – Через пару часов доберемся… – и продолжил: – Есть другая версия, более похожая на правду. Согласно ей, манки были рабочей силой, которую производил «Геном», предшественник «ГенКона». Другой концерн, «Биоинженерия», являлся создателем джайнтов и победил в конкурентной борьбе. У манки были свои преимущества – они размножались естественным путем, однако их нельзя чипировать, и нрав у них тяжелый. Джайнты, продукция «Биоинженерии», сильнее и послушнее… В конечном счете «Биоинженерия» вышла победителем и поглотила «Геном», еще в первом столетии Пака. Точнее, оба концерна слились в нынешний «ГенКон».
– А манки?
– Их было много, и потому решили не уничтожать их в куполах, а загнать в Отвалы. Предполагалось, что с ними расправятся крысы.
– А оказалось, что они друг друга стоят, крысюки и манки, – добавил я.
Трейн плавно скользил в магнитных кольцах, движение почти не ощущалось, и я погрузился в полудрему, какая бывает на грани яви и сна, в те мгновения, когда еще слышишь сон-музыку, но уже отключился от реальности. Плохо помню свои грезы; кажется, виделась мне Поверхность, такая, как ее описывал Дакар: синее небо, яркое солнце, озеро с впадающей в него рекой и зеленый лес, шелестящий под ветром. Я – или, вернее, мой дух, исторгнутый из тела, – парил в необъятной вышине, любуясь этой благодатью, тогда как телесная оболочка, закованная в панцирь, обвешанная оружием, мчалась в ящике из триплекса. В снах весь мой мир, все восемьсот тридцать шесть гигантских поселений казались мне такими же ящиками, и я испытывал искреннее удивление – можно ли жить в них век за веком, в замкнутом пространстве, под плотными крышками куполов?.. Наверное, это говорила во мне генетическая память, а если так, то прав Дакар: наши предки обитали на Поверхности.
Я приоткрыл глаза, услышав громкий возглас Хингана:
– Задница крысиная! Чтоб мне всю жизнь компост жрать! Да ты, парень, меня обобрал! Восемь монет!
– Хрр… – прохрипел Дамаск. – Дев-вять!
Они заспорили. Эри сдвинула маску, свернула ее и спрятала под броню. Мадейра высветил таймер:
– Прибываем. Там большая полость под заводом, пункт загрузки, а к скафам ведет лифт. Древний лифт, но работает.
В зоне торможения трейн слегка потряхивало – сейчас он мчался сквозь последние кольца, сбрасывая скорость. Мы поднялись, взвалили на спины баллоны, сумки и остальное снаряжение; потом, не сговариваясь, встали парами: Хинган с Дамаском, Эри с Дакаром и я с Мадейрой. Световой шарик, висевший под цилиндрическим сводом вагона, начал меркнуть, и Эри подбросила еще один. Яркий выплеск света заставил меня прищуриться.
