— Ты такой ревнивый?
Елизавета лежала обнаженной, положив голову на крохотную ладошку. Ее поведение больше походило на хорошо продуманную провокацию.
Савелий поднял с пола рубашку. Отряхнул и медленно надел. Вот ведь как иногда бывает. В теле Елизаветы для него уже давно не было тайн, что немудрено… А тут такое наваждение нашло, что и себя не помнил, как будто каким-то любовным эликсиром опоили. А может быть, в действительности опоили, — Савелий внимательно посмотрел на Елизавету, — бабы ведь горазды на такие проказы!
— Нет! — жестко проговорил Савелий. — Это потому, что я брезгливый!
— Фи! Какой ты противный, — фыркнула Елизавета, прикрыв бедра. — Тогда почему же ты не хочешь обвенчаться со мной?
Ах, вот оно в чем дело! Оказывается, барышня захотела обыкновенного бабьего счастья. Что ж, так оно и складывается, и, надо признать, довольно часто. На душе у Савелия полегчало, как будто он разгадал какую-то невероятно трудную загадку. Значит, все-таки он был прав!
Савелий улыбнулся:
— Ты этого хочешь?
— Немного.
— А как же благословение твоего папеньки? Ты мне говорила, что он у тебя очень строгих нравов. Да и маменька тоже крута!
Лиза слегка нахмурилась.
— Я получила от них письмо… Они не будут против.
— Значит, признали? Что ж, я польщен. Хорошо… Как только приедем в Москву, обязательно обвенчаемся!
— Ты это серьезно? — восторженно воскликнула Елизавета.
— Неужели ты думаешь, что я похож на человека, который способен заманить бедную девушку в Париж и бросить ее там? Куда же вам после этого идти, мадам? К «бомбистам»? А может быть, на улицу красных фонарей? Женюсь! Непременно женюсь!
— Какой же ты все-таки противный! — загорелись счастьем глаза Лизы.
Пакет лежал на краю стола. Обыкновенный, из темно-желтой оберточной бумаги, такие выдают на почте — совершенно неприметный и безо всяких надписей на лицевой стороне.
Стараясь не показать охватившего его волнения, Савелий надорвал край конверта и вытряхнул из него несколько листков с текстом, напечатанным на машинке. Еще на стол выскользнуло несколько газетных вырезок. Подняв одну из них, Родионов всмотрелся в фотографии и едва не вскрикнул от удивления. Теперь он начинал кое-что понимать. Странно, что эта догадка не посетила его прежде. Аккуратно сложив бумаги, он вложил их обратно в конверт, немного подумав, решил взять его с собой, сунув его в карман сюртука.
Он был готов к предстоящему разговору.
— Мне надо ненадолго отлучиться.
— Когда ты вернешься? — спросила Елизавета.
Барышня уже поднялась и, встав перед зеркалом, принялась расчесывать длинные густые волосы. Савелий был зачарован этим зрелищем.
— Скоро, — ответил Савелий, очнувшись и не слыша собственного голоса.
— Ты мне не ответил, — улыбнулась Елизавета, повернувшись.
— У тебя в роду случайно колдуний не было? — спросил Савелий, невольно поежившись.
— А ты забыл, что каждая женщина немного ведьма, — с вызовом произнесла Елизавета, вновь повернувшись к зеркалу.
— Если я не вернусь часа через три, — как можно спокойнее сказал Савелий, — сообщи об этом Мамаю, он знает, что нужно делать.
И, не оглядываясь, шагнул за порог.
Часть IV Тайна марабу
Глава 22 Секрет мистических знаков
Развернув картину, Савелий с интересом стал наблюдать за реакцией аббата Мессиана. Губы аскета плотно сжались, на впалых щеках обозначились две глубокие морщины. Пожалуй, это было единственное, что выдавало его настроение. И больше ничего, ровным счетом! На лице, высохшем от постов, не отразилось даже тени каких-либо переживаний. Так и должно быть, что это за монах, если он бурно выплескивает свои эмоции. Во всех жизненных ситуациях он обязан выглядеть невозмутимым: сдержанно улыбаться, если окружающих распирает хохот, и слегка грустить, если другие заходятся в неутешном плаче.
— Что вы на это скажете?
— Картина хороша, — негромко произнес аббат, — она украсит любой музей. Как она к вам попала?
Голос его прозвучал совершенно бесцветно, отразив слабое любопытство, но вот застывшие глаза, будто бы нацеленные в самое нутро собеседника, выдавали нешуточный интерес. Савелий невольно улыбнулся — этого человека легко представить с колодой карт в руках или в казино за вращающейся рулеткой. Да и на женщин наверняка он посматривает не божьим агнцем. Сколько же нешуточных страстей может прятаться под сутаной монаха!
— Можно, я не буду отвечать вам на этот вопрос… Извините меня, но это не моя тайна.
— Воля ваша, — так же невозмутимо пожал плечами аббат.
Аббат Мессиан был священником в церкви Сен-Жермен-л'Оксерруа, что стояла напротив восточного фасада Лувра. Служить в этом соборе было почетно, потому что возвышался он на месте бывшего святилища эпохи правления Меровингов, той самой земли, что зачала Франкское государство.
— На обратной стороне холста имеются какие-то мистические знаки, вы не могли бы растолковать их смысл? — негромко спросил Савелий, без стеснения заглянув в бесстрастное и пожухлое лицо аббата.
— Давайте посмотрим, — с готовностью произнес Мессиан. — Не так давно ко мне приходил один мсье и принес крохотную статуэтку Будды, на которой были начертаны разные знаки. Он просил, чтобы я разгадал их.
— И вы разгадали?
— Разгадал, — не без гордости отвечал аббат. — Они связаны с вечным покоем.
— Вы можете сказать, как звали этого мужчину?
Аббат поморщился, вспоминая:
— Кажется, мсье Дюбаи. Точно, мсье Дюбаи!.. Господи! — отшатнулся священник, едва взглянув на холст. — Это же дьявольские знаки!
Савелий обратился к аббату не случайно. Мессиан считался большим специалистом по разгадыванию магических знаков и символов. И там, где иной видел невыразительные крючочки да кривые линии, он легко прочитывал послание, пришедшее из глубины веков. Большинство иерархов церкви в средние века грешили тем, что заставляли мастеров на фасадах католических соборов изображать неведомую символику, тем самым путая святость с дьявольщиной. Смысл многих символов давно померк, а то и вовсе переродился в новые значения, и аббата частенько привлекали к тому, чтобы он растолковал смысл вычерченных пентаграмм и раздвинутых циркулей. Нередко, вникнув в тайный смысл статуй и знаков, он советовал настоятелям монастырей безжалостно уничтожать сотворенное. А обломки разрушенных символов топить в Сене и раскидывать по закоулкам Парижа.
— С чего вы взяли? — искренне удивился Савелий.
— Посмотрите на этот знак, — ткнул аббат пальцем в фантастическое существо, изображенное на обороте картины. — О чем оно вам говорит?
