Д'Эсте занимал лучшую каюту. За последние три дня он лишь дважды выходил на палубу. Вместе с рыцарем была молодая креолка из гарема паши. И, как поговаривали пленные евнухи, она была его любимой наложницей, и если бы над пашой не навис злой рок, то он наверняка сделал бы ее первой женой. Потом эта женщина, которую звали Зульфией, досталась Джулио Мазарину. А покойный граф знал в женщинах толк и отдавал ей предпочтение. И д'Эсте, оставшись однажды с красоткой наедине, понял, насколько прав был Джулио Мазарин.
Во всех восточных женщинах было нечто такое, что отсутствовало в христианках. Закрывшись платочком, они выглядели необычайно робкими, словно спугнутые газели, и совершенно недоступными, словно были предназначены не обыкновенным мужикам, а ангелам, сошедшим с неба. Но следовало с них снять многочисленные покрывала, чтобы понять, что в слово «господин» они вкладывают нечто большее, чем это принято в Европе. Ни одна из христианских женщин не отваживалась бы на подобную нескромность. А в гареме паши такое поведение выглядело нормой. Наложницы вели себя с мужчинами на редкость раскованно, будто бы владели всем многовековым опытом жриц Вавилона. Уже после первой ночи, проведенной в обществе наложниц, д'Эсте понял, что желание графа Джулио Мазарина принять магометанскую веру не выглядело таким уж кощунственным.
Епископ Марк находился в соседней каюте. Ослепнув, он никого к себе не допускал и большую часть пути страстно молился. На палубу иерарх поднимался в сопровождении личного оруженосца, и то исключительно глубокой ночью, когда почти все крепко спали. У каждого, кто случайно встречал глаза епископа, устремленные в вечность, невольно в душе скользким неприятным гадом ворошился нешуточный страх.
Рыцарь посмотрел на Зульфию. В каюте было жарко, и девушка, едва прикрывшись простыней, тихо спала. С тонкими восточными чертами, с подведенными бровями, она казалась воплощением добродетелей. Если невинность и существовала, то она должна была выглядеть именно так. Через смуглую кожу пробивался румянец, что делало наложницу еще краше. Он едва удержался от соблазна стянуть с Зульфии простыню. Отказа бы не последовало. Женщина воспринимала д'Эсте как своего господина и отдавалась по малейшему его желанию. Не далее как вчера ночью он пристроился к ней и, воспаленный близостью молодого и жаркого тела, вошел в нее безо всякого усилия. Женщина совсем не удивилась этому вторжению и, не размыкая глаз, принялась совершать вращательные движения бедрами, доставляя тем самым ему еще большее наслаждение.
Рыцарь д'Эсте подошел поближе и слегка приподнял покрывало, обнажив великолепную грудь женщины. А хороша! Конечно, прелюбодеяние очень большой грех, а если совокупление произошло с женщиной чуждой веры, то он тяжек вдвойне. Но справиться с чувствами д'Эсте не мог. «Ничего, господь милостив, — рассуждал он, — для прощения придется слезно покаяться, поразбивать лоб в многочасовых молитвах, а может быть, сделать какое-нибудь крупное пожертвование во благо католической церкви».
Рыцарь д'Эсте был не безгрешен и, уподобившись покойному графу, едва ли не в каждом поселении, где они устраивались на ночлег, разбивал женские сердца. Но ни одна из этих женщин ни в какое сравнение не шла с этой, которая, казалось, была создана для сплошного вожделения.
Рыцарь задержал взгляд на красивой груди Зульфии. Аккуратной, в меру выпуклой, совсем еще девичьей, полной живительных соков. Нога девушки как бы невзначай согнулась, обнажилось гладкое бедро. Ее кожа напоминала итальянский мрамор, из которого скульпторы античности высекали свои скульптуры. Может быть, Зульфия живое воплощение уже давно канувшей в небытие плоти?
Сейчас поза наложницы была еще более соблазнительна: ноги выглядели необыкновенно длинными, почти уходящими в бесконечность, а раздвинутые бедра с открывшимся лоном — едва ли не центром мироздания. По лицу девушки скользнула легкая лукавая улыбка. Она не могла его видеть, это точно! Глаза у нее были закрыты, скорее всего, присутствие вожделеющего мужчины она почувствовала разгоряченной кожей. Желание вспыхнуло с еще большей силой. Он снял камзол, принялся распоясывать панталоны, но в дверь неожиданно постучали, негромко, но настойчиво.
— Кто там? — раздраженно спросил д'Эсте.
— Я по очень важному делу, — послышался голос капитана.
Капитан галеры находился в подчинении епископа Марка, но сейчас, не имея возможности влиять на ситуацию, владыка передоверил власть д'Эсте, который сделался глазами и ушами церковного иерарха.
Д'Эсте набросил камзол. За месяц пути капитан постучался в его каюту лишь трижды: первый раз, когда галера зацепилась дном o риф и дала небольшую течь; второй раз это произошло десять дней назад — следовало немного отклониться от курса и пополнить запасы питьевой воды. И вот сегодня — третий.
Д'Эсте не без сожаления посмотрел на Зульфию, которая, натянув простыню на лицо, с опаской посматривала на дверь, блестели лишь ее темно-карие глазенки. Трудно было поверить, что это пугливое создание каких-то пару минут назад было воплощением соблазна.
— Хорошо, капитан, — не без колебаний ответил рыцарь, — обождите минуту.
— О, я понимаю! — послышался ответ.
Наконец рыцарь открыл дверь и увидел встревоженного капитана.
— Что произошло?
— Все эти последние дни я не хотел вас беспокоить. Думал, что это всего лишь случайность…
— Не тяните, капитан, в чем дело? — потерял терпение рыцарь.
Наложница натянула покрывало на глаза. Виднелась лишь узенькая полоска лба, украшенная цепочкой жемчуга.
— Дело в том, что все это время параллельным с нами курсом следовала еще одна галера.
— И что это значит?
— Этот район очень неспокойный, и у меня есть подозрения, что это могут быть пираты.
— Нам нечего бояться, — несколько высокомерно отвечал рыцарь д'Эсте. — Наш корабль находится под покровительством папы римского.
Капитан едва заметно улыбнулся:
— Не хотелось бы вас разочаровывать, но это… важное обстоятельство пиратов совсем не остановит. А даже наоборот, они убеждены, что в таких кораблях золотом набиты все трюмы.
— Откуда им это знать! — запальчиво воскликнул рыцарь.
Капитан сдержанно пожал плечами:
— На это имеются весьма веские основания, ведь галера возвращается с войны.
— Они не рискнут, за нами идет вторая галера!
Капитан отрицательно покачал головой:
— Этой галеры уже нет третьи сутки. Разыгравшийся шторм раскидал нас в разные стороны. Я пробовал найти вторую галеру, но у меня ничего не вышло.
Рыцарь д'Эсте с сожалением посмотрел на девушку. Вряд ли она понимала содержание их разговора, но интуиция подсказывала ей, что происходит нечто важное. Голос господина сделался заметно взволнованным, а взгляд очень строгим. Д'Эсте услышал, как женщина что-то произнесла, но этот возглас больше напоминал вскрик разбуженной птицы.
