— Любопытно услышать, — улыбнувшись, поинтересовался Чернопятов, подумав о том, что булочный король Епифанов от подобного сравнения в восторг бы не пришел.
— А потому, что он необычайно жаден. Он экономит на сахаре, на маке, даже на первосортной муке! А вы можете себе представить, что это будет за булка, если в нее не добавляют мака и сахарной пудры?! — с горечью выкрикивал Рабин.
Чернопятов лишь сдержанно улыбнулся — представить этого он не мог.
— Все это, конечно, весьма замечательно, но дело в том, что я пришел к вам по поручению господина… Лаврентьева, — назвал Чернопятов ключевое слово.
Перемены в бакалейщике произошли молниеносно. Лицо, еще минуту назад излучавшее угодливость, вмиг изменилось. Теперь на нем появилось выражение истового революционного восторга. Напрочь была забыта сахарная пудра вместе с маком. Чернопятов был уверен, что попроси он в эту минуту дюжину сдобных булок, то сумел бы сторговаться даже в четверть копейки за штуку. В глазах булочника аршинными буквами было написано, что ради революционной борьбы он готов отказаться даже от семейного бизнеса.
— Господин Лаврентьев будет ждать вас в заведении «Ад» ровно в час.
Поблагодарив, Чернопятов вышел, но затылком ощущал, с каким интересом старый еврей рассматривает его французский костюм.
Булочный бизнес не для него. Право, ему следовало родиться портным.
Трактир «Ад» обнаружился на левой стороне, в конце Грачевки. Точнее, это был огромный дом, где размещалось десятка полтора ночлежек, столько же притонов и один трактир, располагавшийся с торца здания. Если бес приходит испражняться в Грачевку, то в этом заведении он изволит почивать. Оно было настолько грязным, что полчища мух чувствовали себя на столах так же вольготно, словно это была их родная дворовая помойка. Из-за многих столов на Чернопятова с любопытством взирали пьяные глаза.
Если господа революционеры захотят его убить, то лучше места, чем это, трудно будет подобрать. Чернопятов пожалел о том, что не захватил револьвера. Если интерес постояльцев «Ада» будет к нему неуклонно повышаться, то придется обороняться тростью с костяным набалдашником.
До начала встречи оставалось не более получаса, и Чернопятов, чтобы не терять времени, решил отведать местного зелья. Он едва приподнял палец, как к нему подскочил долговязый половой. Рука согнута, неряшливо свисает грязное полотенце.
— Чего изволите?
— Водочки, голубчик… Да чтобы без мух! — напутствовал Чернопятов.
Половой выразил на лице оскорбленность, но отвечал доброжелательно:
— Сделаем все в лучшем виде. — И, покосившись на трость, предупреждающе лежавшую на столе, добавил: — Ведь такие господа к нам не всякий раз захаживают.
Заказ был разумен. Следовало проспиртоваться как следует, а то, не ровен час, в таком заведении подхватишь какую-нибудь заразу.
В ожидании водки Чернопятов осторожно осмотрелся. И с неудовольствием отметил, что для подавляющего большинства завсегдатаев трактира он сделался предметом изучения. За ним наблюдали не таясь, каждый из своего угла, и Чернопятов не без тоски подумал о том, что, будь сейчас потемнее, его растащили бы на сотню кусков.
Господи, из огня да в полымя! Да-с, господа эсеры не могут обойтись без сюрпризов.
Особенно откровенными взгляды были у четырех мужчин, сидящих за соседним столиком. Со спутанными длинными волосами, неряшливо свисающими на плечи, с густыми темными бородами и косматыми, торчащими во все стороны бровями, они производили жутковатое впечатление. Хмельные и говорливые, они напоминали расстриг, выгнанных из духовной семинарии за пьянство и блуд. И сейчас, оставшись без бога, но с дьяволом в кармане, промышляли на темных улицах заурядным разбоем. Похоже, что жертва уже была определена. Даже взгляд их отрезвел, сделался более осмысленным. Каждый из них решал для себя задачу, сколько же серебра может содержаться в карманах залетного господина. По огонькам, вспыхнувшим в их глазах, чувствовалось, что они рассчитывают на изрядную сумму. Оставалось немного выждать, чтобы убедиться в правильности собственных прогнозов.
Чернопятов невольно поежился от дурного предчувствия. Заведение «Ад» напоминало самую настоящую западню: и сидеть невмоготу, и выйти опасно, невольно закрадывалась мысль, что следующую жизнь он проведет в кипящем котле.
А вот и водочка! В графинчике — не умерла традиция!
— Прошу вас, господин, — изогнулся половой вопросительным знаком и, смахнув полотенцем со стола стайку мух, торжественно установил графинчик в самую середину. — А вот это хрусталь-с, — поставил он рядом с Чернопятовым рюмку, — для особо важных гостей! И в знак того, что в этом заведении все происходит без обмана, ударил ложечкой по прозрачному боку рюмки.
Небольшой зал наполнился тонким звенящим звуком. Соседи напряглись и, приподняв тяжелые головы от стола, с еще большим интересом принялись рассматривать гостя. Подобный звук мог быть воспринят ими как некий призыв к действию, смущала лишь длинная трость, что угрожающе покоилась на столе.
— Стакан бы мне, — хмуро обронил Чернопятов.
— Сей момент, — произнес официант, исчезая.
Уже через минуту половой возвращался со стаканом в руках, на ходу протирая его полотенцем.
— Пожалте!
Громилы, подобно изголодавшимся волкам, с неприязнью посматривали в сторону Чернопятова. Они будто бы проверяли его на слабость и, удостоверившись, что трость крепка, а под мышками может прятаться по парочке бомб (а так чего же заходить в такое гиблое место?), сумели сделать вид, что гость им без надобности.
Неожиданно рядом нарисовалась женщина. Такая же неопрятная, как и само заведение.
— Молодой человек, даму водочкой угостите?
— Послушайте, у меня сейчас свидание…
— Свидание с женщиной? И вы, молодой человек, хотите сказать, что на Грачевке найдете женщину лучше, чем Валька Стопка? Режьте меня на куски, никогда не поверю! Женщина я знойная, а потом, у меня все при себе, — самоуверенно заявила пятидесятилетняя тетка. — Ежели не веришь, так можешь пощупать, — подалась она вперед, выставив вперед изрядно увядшую грудь.
— Мадам, вы просто прекрасны! — вполне искренне заверил Чернопятов. — Но сейчас я очень занят.
— Эх, господин, — перебила мадам, присаживаясь. — Вы не знаете, от чего отказываетесь!
Избавиться от нее оказалось труднее, чем от громил с большой дороги.
Возможно, лет тридцать назад она и была привлекательной особой, и многие мужчины, оглядываясь ей вслед, мечтали провести с ней ночь. Но сейчас она напоминала обыкновенную швабру с болтавшейся на ней половой тряпкой.
— Уважаемая, — прошипел Чернопятов, злобно зыркнув глазами по сторонам. На них уже пялились вполне откровенно. Похоже, что женщина была в трактире личностью очень известной, и теперь все присутствующие с нетерпением ожидали продолжения спектакля. — Мадам, — прибавил в свой голос пылкости Чернопятов, — ваши прелести сводят меня с ума, считайте, что вы получили еще одного верного поклонника. Как только я закончу свои дела, то непременно разыщу вас.
