Он икнул и хлопнулся носом в поленницу.
Я тупо смотрела на него, постепенно возвращаясь к жизни, и не могла поверить, что собственными руками завалила целого офицера полиции! В округе было безлюдно. Далеко в лесу трещали выстрелы, доносились отдаленные крики. Что-то надоумило меня вытянуть руку и забраться в боковой карман штормовки Ваймана. В кармане что-то было. Два предмета – оба металлические, хотя и разных конфигураций. Я осторожно вынула их. Один предмет был окрашен в грязно-зеленый цвет, имел овальную обтекаемую форму и отверстие на конце, закрытое пластмассовой пробкой. У второго предмета не было ничего общего с первым. Стержень с резьбой посередине, приделанный к нему рычажок и болтающееся колечко, похожее на примитивную сережку. Я ничего не понимала в устройстве наступательных гранат, но смутное чувство подсказывало, что эти две штуки просто созданы друг для друга. И отверстие, заткнутое пробкой, совпадало по диаметру с резьбой на стержне. Судя по всему, крупный самец, которого я завалила, израсходовал не все свои гранаты. Обозрев окрестности, я извлекла из внутреннего кармана целлофановый пакет (всегда ношу на всякий случай), сунула в него приобретения и спрятала подальше. Дорога на север была свободна. Маячил реальный шанс выбраться из заповедника – пока пьяные менты разбираются со своими жертвами. Ваймана я отключила надолго, он не шевелился. Я выскользнула из-под навеса, повертелась на месте. Бежать за ружьем, оставшимся на месте первого «спарринга»? Лишний громоздкий груз, к тому же я все равно не умела стрелять и припустила по тропе…
И вдруг в приземистой избушке прямо по курсу хлопнула дверь, и на крыльцо вывалились двое в серой полицейской форме!
Я встала как вкопанная – вот уж чего не ожидала… Это были те двое, что прибыли в грузовике. Транспорт остался на дороге, а в избиении и стрельбе они не участвовали. Я не помнила, как они уходили в избушку! Еще одна немая сцена. До крыльца оставалось метров семьдесят. Они заметили меня посреди тропы и тоже удивились. Переглянулись и стали усердно чесать вихрастые затылки. Возможно, они не были в курсе ВСЕХ событий, происходящих в заповеднике, но одинокая всклокоченная женщина посреди тропы, охваченная столбовой болезнью, показалась им странной. Они внимательно огляделись по сторонам – выявить неподвижное тело под навесом было несложно – и забеспокоились. На поясе у каждого висело по кобуре, но тянуться к оружию они не спешили…
Я выбралась из ступора и попятилась. Полицейские тоже вышли из «затруднительного» положения и спрыгнули с крыльца. Проскочить по тропе я уже не успевала – они бы перекрыли дорогу. Оставалось бежать на юг – к лесу, напичканному полицейскими и их жертвами!
Я мчалась как горная коза! Просвистела мимо навеса с телом «приболевшего» Ваймана, мимо ружья, от которого все равно не было толку. Я даже не знала, каким концом оно стреляет! Я затравленно металась по пустырю. Куда бежать? Слева отвесные скалы, справа бесновалась река, лес на юге напичкан сюрпризами… А двое в форме грузно топали, расстегивая свои вместилища для пистолетов. Один из них звонил по телефону. Будь что будет! Бросилась я к обрыву… и отшатнулась. Река неслась по камням далеко внизу, прыгать с такой высоты – красивейшее из самоубийств. Давясь слезами, я помчалась дальше – по кромке пропасти, к лесу, в котором меня определенно не ждало ничего хорошего. Я продолжала озираться. Погоня отстала, «копы» выдохлись. Один держался за свои колени, другой хрипел в трубку. Ну все, сообразила я, в лесу уже готовится комитет по встрече. Или не успеют? Это все-таки лес, а у меня уже наработан небольшой опыт «лесной жизни»…
Я перепрыгнула через канаву и вкатилась в кустарник на опушке. Было больно, трещала ткань, но, черт возьми, я еще была на свободе!
Деревья сомкнулись, заслонили парней в форме, от вида которой меня уже серьезно подташнивало. Я рухнула в пропахший гнилью мох и поползла по-пластунски, обрастая грязью. Похоже, я открывала в себе неведомые грани. Чего не сделаешь, чтобы выжить и сохранить свою «девичью честь»! Где-то по курсу и немного в стороне трещали ветки, перекликались люди. Временами бабахало. Я заползла за дерево причудливой конфигурации метрах в сорока от опушки, скорчилась в глубокой выемке между корнями и принялась наваливать на себя листву и хвою. Лес оказался смешанным: осины чередовались хвойными деревьями, в изобилии произрастал кустарник. Я зарывалась все глубже – верхний слой гумуса оказался рыхлым и податливым. Лихорадка не унималась, воображение рисовало жуткие картины, возможно, именно поэтому мне и удалось невозможное – я полностью скрылась с глаз. «Повелители» грузовой будки меня не преследовали – вероятно, добежали до опушки и встали, посчитав, что телефонного звонка достаточно. Есть охотники, пусть и разбираются. Я свернулась вчетверо, тряслась от страха и внезапно одолевшего холода, делала попытки поработать головой. В мозгу засела прилипчивая песня: «Скоро рассвет, выхода нет…» Прогнать ее не удавалось. До рассвета целая вечность, обед бы пережить! Глина с перегноем сыпались за воротник, хрустели на зубах. Боже, где моя мизофобия, я совсем про нее забыла! На мне копошились какие-то твари – я их чувствовала, чесалось во всех местах. Дышать было нечем. Почему я решила, что снаружи меня не видно?
Нужно мыслить логически, подумала я. Если менты устроили охоту в этом лесу, значит, лес – определенно «одноходка», участок местности с единственным выходом. Выходит, на юге тупик. Метров через сто, триста, пятьсот – неважно. Когда я вбегала в лес, слева были скалы, справа пропасть над рекой – сущая находка для самоубийцы. Что на юге? Отвесные скалы подпирают лес? Река дает излучину и блокирует дорогу? Не столь важно. Я попала в западню, и вопрос моей поимки становился исключительно вопросом времени. Я сама загнала себя в западню – хотя и не было другого выхода. Не провозись я так долго над бесчувственным Вайманом, успела бы проскочить. Но теперь об этом думать поздно…
– Она где-то здесь! – раздался противный вопль, и я похолодела.
Кто-то бежал, продираясь через ветки кустарника, хрустел валежник под ногами. С противоположной стороны подбегал другой.
– Эльвира Алексеевна, ваша знакомая здесь, в лесу! – сообщил мужской голос. – Она сбежала от Ваймана, представляете? Уделала его напрочь, как ей это удалось? Он весь в крови, на нем места живого нет!
– Знаю… – процедила, тяжело дыша, Эльвира, – Парни из СИЗО уже сообщили… Ай да Женечка, ай да сукина дочь… – В голосе соседки звучали нотки удивления и уважения. – Вот уж от кого не ожидала… Завалить такого быка… Ну что ж, Алексей, значит, охота становится интереснее. Из леса ей не выбраться, пустырь перекрыт. Сообщи всем, что девчонка тоже объект охоты. Но чтобы не трогали ее: пусть поймают – и под мои светлые очи…
– Понятно, Эльвира Алексеевна, все сделаем…
Хворост под ногами трещал, как автоматные очереди. В чаще хлопали выстрелы, доносились отрывистые крики, разражались взрывы хохота. Меня не замели, но опять же – вопрос времени. Импонирует, конечно, когда в 32 года тебя называют девчонкой… Видимо, стоило углубиться в лес и где-нибудь в чаще вырыть себе землянку. Вблизи опушки было крайне неуютно. Но только я начала выкапываться, как окрестности огласил истошный, берущий за душу вопль, хлопнуло духовое ружье – и вопль перерос в откровенно страдальческий. «Вот так и лежи, падла!» – хохотал охотник. Ломались ветки, чавкал мох – он рвался через тернии в мою сторону! А я уже практически выкопалась, хлопала глазами. Возможно, голова моя отчасти напоминала моховую кочку и не вызвала у охотника вопросов. Возможно, он просто не смотрел под ноги. Грузный увалень, тяжело отдуваясь, проволокся мимо, овевая пространство ароматом перегара. В маленьких глазках бесился огонек азарта. Человек купался в адреналине. Неужели это так приятно – гнать и мучить себе подобных? Он повернул, двинулся вдоль опушки, но вдруг споткнулся о засыпанную листвой корягу и схватился за торчащую из ствола ветку. Чертыхнулся, что-то буркнул про «вселенское западло» и побежал дальше, широко расставляя ноги.
