– Может, еще посидите малость? – с легкой надеждой спросила Прасковья. – У меня скоро пироги поспеют.
– Нет, благодарствуйте, – поднялся Родионов. – Пойду.
– Воля ваша, господин хороший, – сразу поскучнела Кучерова. – Коли будете опять в наших краях – заходьте. Такому гостю завсегда будем рады.
– Обязательно, – бодро ответил Савелий. – Ну, всего доброго.
Он вышел, мягко прикрыв за собой дверь. Спустился по лестнице, прошел на крыльцо и оглядел улицу. Она была пустынна. В такое время, да еще в жару, это было обычным явлением для окраинных улиц южнороссийских городов.
* * *
Савелий не соврал Кучеровой, когда сказал, что у него скоро поезд. Старенький «Эриксон» уже прицепил к себе полтора десятка вагонов и теперь, натужно пыхтя и выбрасывая из расширяющейся кверху трубы, похожей на боярскую шапку, густые клубы дыма, тянул их к посадочной платформе. Через десять минут обер-кондуктор ударил в станционный колокол. И как раз в это время к вокзалу подъехал на извозчике Родионов. Был он, как всегда, элегантен, благоухал мужским одеколоном «Spartacus», в одной руке держал изящную трость с перламутровым набалдашником в виде головы тигра, в другой – небольшой дорожный саквояж. Справившись у дежурного по вокзалу, сколько займет дорога до Царицына, господин с тростью и кожаным саквояжем удовлетворенно кивнул и пошел к голове поезда, где находились вагоны первого класса. Настроение у Родионова было прекрасное, иначе он бы не насвистывал легаровский мотивчик из «Веселой вдовы». Да и почему, собственно, не иметь хорошего настроения здоровому человеку средних лет и приятной наружности, весьма не бедному и владеющему редким ремеслом лучше всех иных мастеров прошлого и настоящего?
Кроме того, в кармане у него лежал «Царицынский вестник» с объявлением в рекламной колонке, обведенным карандашом:
ПАРОХОДНОЕ ОБЩЕСТВО «НАДЕЖДА»
Отправление пассажирских пароходов:
«Вера» – в Астрахань 16 июля четв.;
«В.К.Кирилл» – в Самару 17 июля пятн.;
«Ниагара» – в Казань 18 июля субб. (без пересадки).
Ежедневно в 5 ч. вечера.
И он как раз поспевал на «Ниагару», ежели, конечно, трудяга «Эриксон» не сойдет с рельсов или не разберут пути анархо-синдикалисты-коммунисты, чтобы облегчить карманы пассажиров для пополнения партийной кассы.
Глава 31
ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ КАЮТА
По железке ехать не то что по реке плыть – много быстрее, хотя, конечно, удобства малость не те. Да и ландшафт, надо признать, шибко однообразен: много ли разглядишь в вагонное окно? Впрочем, и так, и эдак, а от Харькова до Царицына, собственно, рукой подать: Изюм, Луганск, станица Морозовская, и пожалте – град Царицын, большой порт на Волге.
Савелий рассчитал все правильно; поезд с рельсов не сошел, экспроприации пассажирских денег не случилось. В три часа пополудни он приехал в Царицын, а в половине четвертого уже стоял возле касс пароходного общества «Надежда». Перед ним стояли несколько человек, и, судя по их платью, на первый класс они не претендовали.
– Ниагара, до Казани, первый класс, каюту нумер четырнадцать, пожалуйста, – бодро сказал Родионов, дойдя очередью до окошечка кассы.
– Нумер четырнадцатый уже продан, – равнодушно ответили ему из оконца.
– Ну, тогда двенадцатый, – уже менее бодро попросил Савелий.
– Тоже продан.
– Шестнадцатый?
– Продан.
– Пятнадцатый?!
– Вы один? – последовал вместо ответа вопрос.
– Один, – ответил Савелий.
– Шестьдесят два рубля.
Облегченно вздохнув, он протянул в окошечко деньги и получил наконец вожделенный билет. Не дожидаясь призывных свистков парохода, прошел по сходням на судно, принял от коридорного стюарда ключи и вошел в каюту.
Нумер пятнадцатый почти ничем не отличался от седьмой каюты, в которой два месяца назад они с Лизаветой провели пять прекрасных дней и шесть волшебных ночей. Такой же ворсистый ковер на полу, гобелен на стенах с сюжетами из античной истории, дорогая мебель красного дерева, хрустальная люстра. Ну, разве кабинет был чуть поменьше, бронзовые жирандоли поплоше да кровать в спальне без балдахина. Но это все были мелочи. Главным же являлось то, что в каюту напротив под нумером четырнадцать вселился тот самый любвеобильный грузинский князь Горидзе, то и дело ангажировавший к себе в каюту каскадных певичек. На сей раз он был не один, а с дамой очень аппетитных пышных форм явно из числа профессионалок, скрашивающих богатым господам одиночество пути. Сей факт весьма не понравился Савелию. Князь и в тот раз редко выходил из своей каюты, предпочитая предаваться любовным утехам едва ли не все время пути, а теперь, постоянно имея под боком профессионалку, он вообще мог запереться с ней в своей каюте и вовсе не показываться на глаза до самой Казани.
Эти худшие опасения Родионова стали сбываться. «Ниагара» миновала Камышин, Саратов, Екатериненштадт, Вольск, а ни князь, ни его спутница ни разу не вышли из каюты, заказывая вино и еду в нумер. Томительными часами Савелий сидел у своей двери, прислушиваясь, не откроется ли дверь каюты напротив. Тщетно. Открывались и щелкали язычками автоматических английских замков все каютные нумера, кроме четырнадцатого. Наконец на четвертый день плавания, после часовой остановки у Хвалынска, двери каюты приоткрылись. Савелий приложил ухо к двери и услышал томный вздох и шелест шелкового платья. Вероятно, спутница князя потягивалась, как сытая кошка.
– Ну, ты идешь, Жоржик? – услышал затем Родионов голос профессионалки.
– Да иду, иду, – послышалось из глубины нумера. – Зачэм торопишь?
– Ах, Жорж, я так соскучилась по шумной компании, веселию, звону бокалов…
– А мы с табой мало, что ли, звенели бокалами, э? – донеслось из нумера. – Тибе что, нэ понравилос?
– Да все мне понравилось, – с легким раздражением произнесла пышная мамзелька. – Просто я хочу в ресторан, на люди, понимаешь, пупсик?
– Канэшно, панимаю, пачиму думаеш, нэ панимаю? – ответил князь, уже, верно, в дверях нумера. – Часик пасидим, пажалуй.
– Почему только часик? – закапризничала его спутница.
– Патаму что я тэбя хачу любит.
– Опять? – почти со страхом воскликнула мамзель.
– Пачему опят – сновэ.
Язычок замка защелкнулся, и послышались удаляющиеся шаги. Когда они стихли, Савелий осторожно приоткрыл дверь и выглянул в коридор. Он был пуст. Родионов вышел, закрыл дверь своего нумера, прислушался, на время замерев. Ровно гудела бельгийская пароходная машина, из ресторана слышались музыка и пение, в одном из нумеров в начале коридора капризничал маленький ребенок. Савелий достал из кармана связку хитроумных отмычек, выбрал одну и, поколдовав несколько секунд над замком четырнадцатого нумера, открыл его. Посмотрев в обе стороны коридора, он быстро вошел в каюту и бесшумно прикрыл за собой дверь.
