И куда, вы думаете, мы выехали? К деревне Масловка, откуда родом мои предки по отцу: Савенко. Улицы Масловки были пусты. Церковь перестраивали. Мы спросили у сторожа церкви: «Где живут Савенко?» Он сказал, что он здесь новый и никого не знает. А священника нет, он уехал в Воронеж. Мы спросили у компании смешливых девочек на скамейке: где живут Савенко? Но и девочки не знали. Возможно, Савенко в Масловке не осталось. Добираясь до трассы «Дон», мы встретили вдруг указатель на ещё одну Масловку, и указатель на город Бобров, тот самый, где родился мой отец. Но у нас не было времени предаваться археологии моей семьи, мы помчались в Москву. По дороге я рассказал ребятам, что Пугачёв, тот который Емельян Иванович, участвовал в Семилетней войне и был прикомандирован к генералу Маслову. А Маслов был владельцем имения под названием «Масловка». Так что моя семья в этом всём тоже замешана. Под «этим всем» я имел в виду русскую Историю.
В Москве я приехал в полумрак моей квартиры в Сырах. Сыры, я отметил, оживились, появились в обеденное время смазливые, новые офисные девушки, вываливающиеся во время обеденного перерыва клевать пищу с бумажных тарелок у меня под окнами, на детской площадке.
Через несколько дней приехала и она, привезя Богдана и старшую дочь. Она поругалась с матерью. Я поехал к ней, намереваясь поиграть с Богданом, да там и остался на некоторое время.
Между тем из неё, как из вулкана, всё чаще случались выбросы лавы.
В конце июля, уже ближе к полуночи, мы сидели в кухне, дети спали, она вдруг бросила мне: «Ты живёшь в моей квартире!» и получила в ответ короткую пощёчину.
— В блатном мире за это долго бьют, — сообщил я ей. — Я не живу в твоей квартире, у меня здесь «койко-место», где я сплю, когда ты этого хочешь, и около 50 квадратных сантиметров за столом в кухне у окна. У меня даже полки в «твоём доме» нет. Ты мне хоть раз сказала: «Вот, Эдуард, я освободила тебе полку, привези что там тебе надо, рубашки, трусы…» (И это была сущая, неприятная ей правда, я приезжал к ней с портфелем, где держал рукописи, над которыми работал, и смену белья.)
— Ты множество раз упрекала меня в последнее время, что я не могу обеспечить семью квартирой. Я же тебе предложил с самого начала наших отношений — давай снимать квартиру, я буду платить основную сумму денег, плюс сдадим эту твою квартиру и снимем себе просторную, многокомнатную. В ответ я получил твоё заявление, что ты не можешь, не привыкла жить в наёмной квартире, и что тебе будет противно, если в твоей квартире будет кто-то жить, чужой. Ну, видимо, для тебя твоё хотение дороже того, чтобы у нас была общая семья, и я бы не приезжал-уезжал, как коммивояжёр.
— Прости, — сказала она, — я не подумала.
Я в тот вечер всё же уехал к себе в Сыры. До четырёх утра пил вино и записал: «Такое впечатление, что её кто-то восстанавливает против меня».
Тогда же, в конце июля, она улетела внезапно в Казантип, это в Крыму, сказала, заниматься йогой. Взяла билет в Симферополь. Улетела. Набрав в интернете «КАЗАНТИП», я узнал, что именно в эти дни там открылся 15-й молодёжный фестиваль KAZANTIP. На вопрос, что там в Казантипе, мои парни сообщили мне: «Кислотная тусовка, Эдуард. Drugs, рок, секс и наркотики». Я понял, что это украинское Гоа.
Вернулась она в августе. Пока её не было (Богдана забирала к себе тёща) я дописал в её светлой солнечной квартире книгу рассказов «СМРТ», о Сербской войне. Без неё было хорошо!
Из Казантипа она вернулась очень сердитой. Даже физиономия у неё ожесточилась. С неделю после этого моя жена усиленно, исступлённо занималась хатха-йогой, ходила куда-то на собрания таких же, как она. Такое впечатление, что на «Казантипе» она пережила какое-то разочарование.
Её нападки на меня участились. Как кошка вдруг прыгает и ударит лапой, когтями.
Как это выглядело?
Вечер. Я энергично поглощаю приготовленный мною же ужин: мясо, овощи, пью вино. Она ест только овощи. Вино, впрочем, пьёт.
Она: Ты ешь так жадно!
Я: Ничего удивительного. Первый раз за день. Обычные мужчины поглощают раза в три больше еды!
Ловлю на себе её даже какой-то изумлённый взгляд, как будто она видит меня первый раз в жизни. Понимаю, что у неё происходит переоценка ценностей, и не в мою пользу.
Другой вечер. Я ждал показа сюжета на канале REN-ТВ, сюжета о себе и моих сторонниках. Сюжет не показали. Рассеянно продолжаем смотреть на экран. На экране кривоносый, длинноносый урод-ведущий, с большим галстуком.
Я: Ну и урод!
Она: Ты давно на себя в зеркало смотрел!?
Я даже не сразу нахожусь, что ей ответить. Я открыл рот, но звуки из меня не вышли.
Я: Почему ты так враждебна ко мне?
Она: Ну за что ты его, очень симпатичный мальчик (называет фамилию)…
Я некоторое время честно вглядываюсь в «симпатичного мальчика», вдруг я не прав. Я признаю, что не прав, я могу. Но нет же, он-таки урод и со второго и с третьего взгляда.
Ночь. Мы в постели. Заводит разговор о том, что цветов я ей не покупаю, что мы никуда не ходим. Что цветов не покупаю, — правда. Что никуда не ходим — не правда. Просто она перестала брать меня с собой, туда, куда её приглашают, а я перестал брать её с собой туда, куда приглашают меня.
Вечер. Я приехал к ней с цветами. Пьём вино. Её враждебность прорывается в момент, когда я позволил себе усомниться в гениальности ординарного актёра Абдулова, он заболел тогда раком.
Она: Кто ты такой сам! Кто ты такой, ты даже квартиру своей семье не можешь купить! Я, женщина, зарабатываю больше, чем ты!
Я хряпнул бокалом с вином об пол. Встал.
Я: Ты тупая! Я абсолютно уверен в том, что ты не понимаешь ни моего творчества, ни моих политических идей, ни величины моего таланта. Ты удручающе тупая. Боже мой, какая ты тупая!
И я уехал. Я как раз в эти дни заканчивал книгу «Ереси». В книге я высказал гипотезу о том, что человек-биоробот был создан Создателем — существом высшего типа, как энергетическая пища. Плоть создателю не нужна, он питается душами. Я был уверен и уверен сейчас, что на основе моей догадки можно создать мировую религию. А тут Абдулов, бледный от водки…
На следующий день я уехал в Харьков, на день рождения моей 86-летней матери. Украина только что отказалась от чёрных списков, где была и моя фамилия.
Когда я вернулся, то обнаружил, что она меняет окна. Я приехал повидать Богдана и попал в пыль и грязь. С Богданом пришлось встречаться у соседей, у дружелюбной чеченки Риты. Хрустя песком, и оставляя следы на полу, две семьи и бригада рабочих ходили из квартиры в квартиру. В этом бардаке я всё же проявил себя как ревнивый муж: сумел умыкнуть её телефон и укрывшись в туалете прочесть десяток эсэмэсок. Из содержания которых стало очевидным, что моя жена вновь собралась в Гоа. Она уже назначила там встречу десятку её знакомых. Она собиралась прибыть туда в конце декабря, с тем, чтобы встретить там Новый год. Я не закричал ревнивым Отелло, но промолчал. В конце октября актриса сама призналась, что собиралась в Гоа. Что хочет, чтобы и я отправился с нею. Чтобы бросил политику…
