Интервью получилось comme зi, comme за, как говорят французы. Ни то ни се. Есть такие люди, которые начинают нести демагогию, вместо того чтобы говорить о сегодняшних ярких событиях и происшествиях. Я раза два или три попробовал его сбить с его демагогии, но мне не удалось. В основном он апеллировал к событиям Второй мировой войны и к преступлениям Хорватского независимого государства. Я был с ним согласен, что хорваты творили чудовищные злодеяния, и я имел об этих злодеяниях, может быть, лучшую информацию, чем он. Но читателя газет прошлое интересует меньше, чем настоящее. Если ему и нужны злодеяния для разогрева крови, то сегодняшние, свежие. А о настоящем президент ничего не хотел сказать. Или не умел. Я записал в блокноте его самые яркие фразы, отщелкал его тщательно моей «мыльницей» (я недавно видел эти фотографии, разыскивая другие фото). Он сказал мне, что в Белград направляется японский журналист, у которого есть одно место в машине, и что с японцем следуют переводчик и водитель. Что японец готов взять меня в машину. Что мне будет удобнее пересекать Балканы с японцем. Что японец будет вне подозрения. Он не выглядит как серб, а у вас же французский паспорт?
Это было остроумно. Мы посмеялись на прощанье. И меня повезли к японцу, машина которого стояла в квартале от Дома правительства. С утра уже было жарко. В машине был только шофер, разбитной и нахальный мужик, профессиональный извозчик. Таких вы можете встретить во всех странах мира на привокзальных площадях и у автовокзалов. Пошляк, балагур и стяжатель, одетый в камуфляж и какие-то несерьезные тапочки. Он в единственном числе вместе с его автомобилем был учредителем, главой и, видимо, единственным служащим агентства «Universal travelers». Мы поздоровались, и я сел на заднее сиденье, думая о том, что в безумии этому пошляку и стяжателю не откажешь. Судя по всему, нас ждали впереди долгий трудный путь и необыкновенные приключения по военным дорогам. Не знаю, сколько он брал с японца, этот житель Белграда, потому что он ко всему прочему был жителем Белграда. Он привез японца из Белграда и намеревался доставить его обратно.
Через полчаса из многоквартирного четырехэтажного дома появились японец в очках, с брюшком, и переводчик. Переводчик был толст, носил замусоленную бородку, а торс его покрывал выгоревший жилет со многими карманами. И журналисты, и бойцы любят такие жилеты и называют их «разгрузками». В карманы удобно насовать всякую всячину, вплоть до ручных гранат. Переводчик был переводчиком с японского, но не знал английского. Поэтому мы в этом полубезумном путешествии общались на английском, к тому же японец знал английский очень плохо. Японец был в рубашке и брюках, и с галстуком.
Они вышли, обвешанные сумками. Стали укладывать их в багажник машины. Я вышел, поздоровался, назвал себя, а заодно и положил в багажник свою битком набитую синюю спортивную сумку. В сумке (я сейчас поражаюсь моему тогдашнему безрассудству) лежал полный комплект обмундирования солдата армии республики Книнская Краiна с эмблемами подразделения военной полиции и пистолет, подаренный мне округом Вогоща. Калибр 7,65. Только за одну форму сербского солдата меня могли поставить спиной к ближайшей же от дороги скале и шлепнуть себе в удовольствие на первом же КПП либо хорваты, либо мусульмане. Я затолкал свою сумку в самую глубь багажника. Совсем уж усугубляя опасность и доводя ее до крайней степени, в моих записях, в блокнотах и бумагах лежала официальная бумага на владение пистолетом номер такой-то на мое имя, и было сказано, кем, и когда, и за что я награжден. Нет, я не сумасшедший, но порой другие чувства пересиливают во мне чувство страха. В данном случае мне хотелось довезти доказательства моей воинской доблести хотя бы до Белграда на память самому себе.
Один из пакетов японца открылся и из него вывалился в багажник бронежилет. По-видимому, дорогой, потому что, когда я его поддел, укладывая, он оказался легким. Японец застеснялся бронежилета. «It's my wife, моя жена… It's my wife дала мне его. Я его не носил».
— Ребята-бойцы стали над ним смеяться, — пояснил водитель, хотя его никто не спрашивал, — и он ни разу не надел бронежилет. — Водитель относился к японцу как к ребенку.
— Бронежилет лучше, чем отсутствие его. Хотя я знаю случай, когда снайпер вогнал пулю в одного полковника снизу под бронежилет, пуля прошла через живот и легкие и вышла наружу из шеи, прорвав аорту. На том полковнике была еще и каска. Однако лучше носить и каску, и бронежилет, если есть возможность. Дольше проживете. Бойцы — молодежь, они не знают цены жизни, вот и бравируют.
— Вы военный? — спросил японец.
— Нет, просто имею большой опыт.
— О-о-о! — произнес с уважением японец.
Мы сели в автомобиль, я и японец сзади, сербы — впереди. В машине я подумал, что, прочитав им лекцию о разумном поведении на войне, о необходимости носить жилет и каску, я на самом деле еду как последний остолоп с пистолетом и формой в багажнике. «Ничего, ничего, — успокоил я себя. — Все будет в порядке».
Когда мы выезжали из города, расположенного как бы в кратере гор, я оглянулся на Книн. В золотом закатывающемся солнце так он и остался в моей памяти, как фотография в рамке из голубых ветвистых далматинских сосен. Я увидел Книн на прощание сквозь сосны.
Босния-Герцеговина — страна горная. Если из пункта А в пункт Б по карте 50 километров, то по горным дорогам может быть и 150. А ночью может быть и 200 километров. Мы поехали так, чтобы выехать из Хорватии к утру. Ясно, что хорваты не ждали нас с распростертыми объятиями. Если не трудно было бы объяснить на хорватском КПП, куда мы едем (мы договорились, что будем отвечать, что едем в Тузлу), то трудно было бы объяснить, откуда мы едем. Слава Богу, этот водитель оказался не только стяжателем, но и знатоком местных дорог. К утру, когда солнце совсем встало, мы определились по указателям, мы уже выехали из Хорватии в Герцеговину. Расслабляться все равно было нельзя, но сейчас мы без опаски могли говорить, что мы едем из Загреба, столицы Хорватии. Откуда же и ехать журналистам в Тузлу, как не из Загреба. (Кстати, у меня и тогда не было, и сейчас нет журналистского удостоверения.) В те годы Герцеговина в политическом смысле определялась кто как мог. Часть герцеговинских мусульман признавала власть Сараево, т. е. Алии Изитбеговича. Но так как в Боснии-Герцеговине находились испокон веков и хорватские деревни, и городки, то они признавали власть Загреба — президента Франьё Тучмана. Есть там и сербские поселения. Короче, черт ногу сломит. Надо было смотреть по флагам у КПП. Но они, как оказалось, не всегда присутствовали.
Над первым КПП висел хорватский флаг в шашечку, шахматный. В сердце у меня екнуло, и я пообещал себе, что, если проеду здесь живой, выброшу пистолет за первым же поворотом. Солдаты, стоявшие у КПП, были молоды, отлично одеты и вооружены. «Такие солдаты всегда предпочтительнее, чем пьяные и плохо обмундированные», — подумал я и на всякий случай оцепенел, как йог, чтобы меньше страдать в случае чего.
— Вот везем японского журналиста! — воскликнул водитель, выходя из автомобиля.
Японец приветливо привстал на заднем сиденье и помахал своим паспортом. Солдаты были сражены. Они согнулись в три погибели и глядели в машину на японца, как на диковинного зверя. На глазах их блуждали улыбки. Я понял, что они первый раз видят японца.
