— Ну, на кой хуй? — спрашивает Эди-бэби. — Сейчас мусора прибегут, сегодня их полно вокруг, праздник.
«Мусора» на салтовском жаргоне означает милиционеров. Один милиционер называется «мусор», несколько — уже «мусора».
— Не учи меня жить, — бросает Славка. — Ты еще малолетка, чтобы меня учить. Поживи с мое, тогда учи. Ебал я мусоров и тебя ебал! — заявляет он капризно. Он явно окосел.
— Ну и мудак же ты! — говорит Эди-бэби. — Старый уже мужик, а мудак. — Эди-бэби поднимается со скамейки и уходит.
Славке не хочется оставаться одному, потому он тоже плетется за Эди.
— Постой, чувак Эди, — бубнит он где-то сзади, — постой, куда ты?
Эди-бэби убыстряет шаги и скоро уже не слышит за собой Славки.
11
Парк пустой и уже чуть-чуть припорошенный снегом. Снег стал идти всерьез, потому Эди-бэби натягивает на свою остриженную Вацлавом голову капюшон. Удобная вещь — желтая куртка, а все потому, что модель снята с австрийского альпийского пальто. Кадик до сих пор таскает это пальто. Теперь бережет, правда, оно стареет. Кадик привез пальто с фестиваля. Конечно, такой материи, из которой сшито альпийское пальто, они не смогли найти в харьковских магазинах, пришлось купить обивочный желтый материал — такой употребляют на обивку кресел и диванов. В дождь материал чуть промокает, но ничего, зато подкладку выбрали толстую. Кадик даже предложил вставить под плечи и в капюшон полиэтиленовые прокладки, чтоб не промокали плечи и голова, но Эди не захотел — полиэтилен будет шелестеть. Эди-бэби не любит шелестения.
— Здравствуйте, мсье Савенко. — Голос этот Эди-бэби узнает из тысячи других. Ася. У выхода из парка стоит Ася Вишневская и с ней Томка Гергелевич. У Томки в руках сумка с продуктами.
— Здравствуйте, мадмуазель Ася, — церемонно говорит Эди-бэби и подает Асе руку. Но, пожимая холодную руку рослой девочки в очках, он улыбается и уже неофициально целует ее в щеку. С Асей они друзья.
— Здравствуйте, мадмуазель Тамара, — говорит он Томке и пожимает ее руку в варежке. Сумку Томка поставила на снег. — Только что проснулись, Тома? — ехидно спрашивает Эди-бэби.
Он подъебывает Тамару. Всем известно, что больше всего на свете она любит спать. Красивая, еще выше Эди, несколько крупная для ее возраста девочка — ей шестнадцать, темно-рыжие волосы ее всегда по-женски забраны в пучок — очень нравится Эди-бэби, и ему хочется ее раздразнить, вытащить из ее обычного полусонно-меланхоличного спокойствия. В поселке о ней ходят самые различные слухи. Согласно одним, она ебется с человеком по кличке Шляпа — известным картежником и аферистом из Центра города. Согласно другой версии Томкиной жизни, она спит до трех часов дня, никуда не выходит и бесконечно читает книги, чем ее родители ужасно недовольны. Отец Томки — строительный начальник, как и отец Витьки Головашова, потому у них отдельная квартира, и узнать что-либо достоверное о жизни Томки невозможно, ввиду отсутствия соседей. Эди-бэби и Толик Карпов как-то поймали младшего брата Томки и попытались было вытащить из него хоть какие-нибудь сведения. Толик даже стал выкручивать упрямому третьекласснику руки, пытаясь узнать, ебется ли Томка со Шляпой, тот верещал, кричал, что Толик фашист, сука и блядь, но сестру не предал. Пришлось отпустить. Эди-бэби не одобрял жестокого обращения Толика с бритым головастиком, но ему хотелось вывести рыжую Томку из равновесия.
Потому в ту же ночь он, Карпов и Кадик и собачка Карпова отправились на действующее русское кладбище, принесли оттуда свежий венок, сняв его со свежей могилы, положили венок Томке под дверь и, позвонив, умчались…
В другой раз, возвращаясь откуда-то пьяными (Толик живет рядом с Томкиным домом, а Эди-бэби всего через несколько домов), они опять решили сделать Томке гадость в отместку за ее высокомерие. Толик поймал в Томкином подъезде ее же кота, ударом о стенку убил его, и они привязали труп кота к ручке Томкиной двери. Кровавая месть. Им была отлично известна любовь Томки к ее коту. Дело в том, что за пару дней до убийства Томкиного кота, встретив Томку случайно в трамвае, она ехала кз школы, она учится в другой школе, там же, где учится и Толик Карпов, Эди-бэби, набравшись храбрости, предложил Томке «ходить с ним», пойти завтра с ним «гулять» на старое еврейское кладбище. Томка, улыбнувшись и лениво вздохнув, сказала, что хотя завтра и воскресенье, но она будет занята, будет спать, она предпочитает хороший сон прогулкам по кладбищу.
— Конечно, — сказал Эди-бэби, — тебе нужно выспаться. Ты же устаешь, не высыпаешься со Шляпой, он не дает тебе спать.
— Сам ты шляпа! — сказала Томка зло и стала протискиваться к выходу из трамвая.
Сейчас Томка, лениво сощурившись и глядя поверх Эди-бэби, сказала:
— А вам с Карповым не спится. Всех кошек в поселке успели перебить? Варвары!
«Проняло ее тогда все-таки, — думает Эди-бэби. — Достало».
— Куда направляются наши девочки? — спрашивает Эди-бэби.
— Наши девочки направляются домой, — говорит Ася. — Вот вышли погулять, а заодно зашли в гастроном, Томкина мама просила ее купить продукты.
— И я домой, — говорит Эди-бэби. — Пошли?
Эди-бэби секунду колеблется. Он не знает, взять ли ему из рук Томки сумку или нет. В это время к ним подходит, покачиваясь, Славка Цыган. Он наконец выбрался из парка.
— О-о-о! — вопит восторженно Цыган. — Эди-бэби уже подкадрил чувишек и сейчас пойдет с ними бораться. Сегодня вся Салтовка, и Тюренка, и весь Харьков, и вся необъятная страна победившего социализма будет шумно бораться, выключив свет. Много-много ведер пролетарской спермы и спермы служащих и советской интеллигенции, солдат и матросов, сержантов и старшин, а также офицеров и генералов будет залито в драгоценные сосуды советских гражданок, расположенные у них между ног. Эди-бэби, зачем тебе два сосуда, отдай один мне?!
Эди-бэби не успевает ответить Славке, оторопев от невероятной Славкиной наглости, а Цыган уже шагает к Томке, держащей свою сумку, уже, подняв ее с земли и пьяно ухмыляясь, произносит: «Сеньора! Откройте мне, пожалуйста, свою сумку, я в нее плюну!» И… плюет. Жирный желтый плевок сваливается на Томкины банки и бутылки в сумке.
— Это символизирует мой оргазм, — ухмыляется Славка. Больше Славка ничего не успевает сказать, потому что Эди-бэби хватает его за руку, рывком поворачивает к себе… еще несколько движений, и Эди бросает Славку через себя, как его учил тренер Арсений. Через мгновение Славка валяется на твердой, подмерзшей, как мороженое, грязи, и от его рта на белом тонком снегу расползается кровь.
— Пошли! — командует Эди-бэби и, взяв Томкину сумку, переходит трамвайную линию. Девочки молчаливо шагают за ним.
— Зачем ты его так? — нарушает наконец молчание Ася. — Он ведь, в сущности, безобидный.
Ася — гуманистка, они только три года назад репатриировались из Франции.
— Я — тоже, — говорит Эди-бэби зло. Он сам начинает жалеть, что пришлось наказать ебакого дурака. — Мудак! — ругается Эди-бэби. — Отребье человечества! Отброс!
