«Нью-Йорк. Дрожа под дождем, тридцать семейств прижались у двери «Общественной кладовой» Йорквилля на Ист 109-стрит, рядом с Пятой авеню. Они ждут своей очереди войти в подвальное помещение церкви Святого Эдварда, которое превращено в лавку для неимущих. Дождь идет потоками, холодом заливая лица мужчин и женщин в очереди. Они постукивают нога о ногу, дабы согреться. Темпераменты вдруг взрываются. Драка возникла из-за того, чье сейчас право идти за едой. Внутри добровольцы заняты рассортировкой еды, наполняя пакеты основными продуктами: рисом, морковью, пастой, пшеном и прочим, для каждого в семье запас на два дня. К концу дня 300 семейств прошли через двери центра. Йорквильский — один из 900 «кладовых» и «суповых кухонь», которые помогают не умереть с голоду городским беднякам».
Нью-Йорк, Нью-Йорк,
Это великолепный город,
В нем Бронкс наверху
И Баттери внизу,
— поется в знаменитой песне, ее учат все прибывающие в город эмигранты вместе с английским языком. Хотя если быть точным, то песня о Манхэттане, а Бронкс лишь упоминается. Остальные «боро» Большого Нью-Йорка песня не поэтизирует. Бесспорно, Нью-Йорк — великолепный город. На сурово минимальном пространстве собрано максимальное количество нищих, маньяков и миллионеров. 96-ю улицу на Пятом авеню, где жила и недавно скончалась Джекки Онассис, отделяют от преступного Гарлема всего четырнадцать блоков домов, то есть несколько сотен метров.
Чем непостижима история?
Меня завораживают исторические совпадения.
Берем наугад любое… А знаете ли вы, что маркиз де Сад и Емельян Пугачев оба участвовали в Семилетней войне (1756–1763 гг.) на территории Пруссии? Возможно, они даже встречались, потому что в той — самой первой на самом деле мировой войне — на стороне прусского короля Фридриха II Великого сражались англичане, а против него — Франция, Австрия и Россия. Молодой французский офицер маркиз де Сад и юный кадровый солдат, казак Емельян Пугачев могли воевать на одном участке фронта, так как были союзниками. Они почти одного возраста, эти юноши: де Сад 1740 года рождения, а Пугачев 1742-го, то есть всего на два года младше. Социальное различие было не столь велико, как кажется. Пугачев был не просто казак, мобилизованный в семнадцатилетнем возрасте, он был близок к атаману Маслову, был его денщиком и, видимо, адъютантом. Возможная встреча где-то на дружеской попойке двух таких многообещающих молодых людей кружит мне голову. О чем могли говорить эти двое — удивительно.
Удивителен и тот абсолютно достоверный, исторически неоспоримый факт, что тот же маркиз де Сад является прямым потомком некоей Laura de Noves — Лауры, платонической возлюбленной первого гуманиста Нового времени Франческо Петрарки (1304–1374 гг.). Потрясающее и чудесное в данном случае состоит в следующем. Если Лаура Петрарки олицетворяет собой объект платонической любви, ее стандарт, эталон, принятый в общепланетарном, так сказать, масштабе, то «садизм» олицетворяет любовь плотскую, душное извращение плотской страсти. И оба стандарта, образца дала миру и Европе одна кровь, одна семья. Удивительно! Непостижимо!
В начале семидесятых годов в Москве у меня появился знакомый, много старше меня, по профессии массажист. Уже тогда в Москве существовало светское общество, и Юрий, так его звали, зарабатывал на жизнь тем, что массировал всяких светских дам, мою жену той эпохи также. Как-то под большим секретом (времена все же были советские) он рассказал, что за его мамой ухаживал Герман Геринг. Что Геринг — будущий военный преступник и прочее — катал его, младенца Юрия, в коляске вместе с мамой, поскольку некоторое время работал инструктором на одном из подмосковных аэродромов — обучал наших летчиков. Я тогда, признаюсь, не поверил этому сильному дядьке. Однако впоследствии, через много лет, нашел ссылку на эпизод пребывания Геринга в России.
Итальянский дуче Муссолини в свое время ездил на заработки в Швейцарию, тогда еще он просто был злым молодым человеком. В свой социалистический период Муссолини утверждал, что встречался в Швейцарии с Лениным. Правда, позднее, уже в его фашистский период (с 1919 года), воспоминания о встрече с Лениным исчезли из биографий Муссолини.
Еще о Швейцарии и Ленине. Достоверно известно, что в Цюрихе Ленин жил недалеко от кабаре «Вольтер» и бывал в гнезде националистов и дадаистов, где они собирались и читали свои произведения. Главой дадаистов был румын Тристан Тцара, но, помимо него, в кабаре бывали и такие ребята, как Луи Арагон или Юлиус Эвола. Кто бы не хотел увидеть Ленина за столиком кабаре «Вольтер», слушающего стихи Тцара?
Адольф Гитлер и Лев Троцкий поселились в Вене в один и тот же год, в 1907 году. Гитлер покинул Вену в мае 1913 года, Троцкий — позднее, в 1914 году. В феврале 1913 года здесь же, в Вене, на квартире меньшевика Скобелева Троцкий впервые увидел Сталина. Гитлер еще был в Вене. Они могли видеться где-то в кафе или на многочисленных политических сходках в городе. Русские эмигранты тогда вовсю общались с австрийскими социалистами, могли случайно встретиться в редакции венской газеты Arbeiter-Zeitung. Каково, а, Сталин и Гитлер, глядящие друг на друга?
На мою любимую тему я могу рассуждать часами. Завершу личным воспоминанием. Однажды, много лет назад, я вместе с тогда еще чужой женой-девочкой Еленой Щаповой был на приеме в посольстве Республики Венесуэла. Впоследствии, на протяжении нескольких лет, вплоть до 1974 года посол г-н Бурелли был нашим другом, и мы посещали приемы в посольстве очень часто. Было весело, все долго танцевали и много пили. В тот вечер на приеме было несколько венесуэльских студентов. Был либо конец лета, либо начало осени. С двумя студентами мы так долго спорили о революции, о Западе и России, что пошли по Москве, продолжая спор, и бродили чуть ли не до утра. Один из студентов с широким лицом, в очках, доказывал нам с жаром, что СССР — самая лучшая страна в мире, а мы с Еленой с неменьшим жаром жаловались на притеснения в искусстве и отсутствие личных свобод. Я очень хорошо запомнил эту ночь, потому что то было одно из немногих моих столкновений с молодыми людьми из другого мира. Меня удивило, что можно так смотреть на казавшуюся нам скучной нашу страну.
Прошли годы. Как-то, уже живя во Франции, я увидел в газетах фотографию студента-венесуэльца, всю ночь спорившего со мною в Москве. Оказалось, это известный террорист Ильич Рамирес-Санчес. Он учился в Москве в Университете имени Патриса Лумумбы с 1968-го по 1970 год на физико-математическом факультете. Характерное широкое, немного индейское лицо, такие эллипсом очки в роговой оправе, ошибки быть не может. Сходится и год. Хотя сам он утверждает, что был отчислен из Университета Патриса Лумумбы в 1970-м и уже в июле прибыл в Иорданию, где оставался с палестинцами во время атаки иорданских войск (событие, известное как «черный сентябрь»). Но я все же помню, что та ночь, когда мы спорили, пришлась на самый конец лета либо первые дни сентября. Видимо, один из нас ошибся.
Корсар Республики
Хромой Джон Сильвер
В вестибюле дома номер 16 на площади де ля Шапель было холодно. Фальшивый мрамор, безликие ряды почтовых ящиков. Я ждал моего героя, так как люди, связавшие нас, забыли сообщить ему код входной двери. Я расхаживал по вестибюлю и раздумывал, узнаю я его или нет. То есть его рослую стать, физиономию с полосками стриженых усов и вечный красный берет я несмываемо сохранял в памяти, но… Но таким он выглядел на «классических» фотографиях 60-х годов, во времена его африканских подвигов. Как он выглядит сейчас? Ему ведь должно быть за шестьдесят, точнее, шестьдесят пять лет…
