— Вы не хотите помочь? — спросила Уэнди.
— Чем? Дэн умер, — ответил Фил и потянулся к дверце.
Она положила руку ему на плечо:
— Последний вопрос, прежде чем уйдете. Почему вы считаете, что его ложно обвинили?
Тернбол немного подумал.
— Видимо, когда с тобой такое происходит, просто чувствуешь, где правда.
— Не понимаю.
— И не надо. Не важно.
— С вами что-то произошло? О чем молчите?
Он невесело усмехнулся:
— Без комментариев.
— Но…
— Не теперь. — Фил открыл дверцу. — Мне надо пройтись, подумать о старом друге. Дэн заслужил хотя бы это.
Тернбол вышел, одернул костюм и зашагал на север — прочь от Уэнди и от своих друзей в «Старбаксе».
ГЛАВА 12
Очередная мертвая проститутка.
Фрэнк Тремонт, следователь округа Эссекс, подтянул на себе брюки, взглянул на девушку и вздохнул. Снова-здорово. Ньюарк, район Саут-Уорд, местечко неподалеку от больницы «Бет Израэл» — сцена будто из прошлой жизни. Пахло разложением, но не от тела; просто тут никогда не убирались. Ни у кого даже мысли такой не возникало — все лишь равнодушно примечали гнилой душок.
И вот — очередная мертвая проститутка.
Сутенера уже арестовали. Подопечная то ли нахамила ему, то ли еще что. Он решил: надо показать, кто тут главный, и перерезал ей горло. Даже нож не выбросил — сообразительный парень, прямо гений. Раскололся секунд за шесть. Фрэнк всего-то и сказал:
— Слабак ты, говорят. Руку на женщину не поднимешь.
Гений так и взвился: мол, мужик он.
Тремонт смотрел на мертвую девушку (пятнадцать ей или тридцать — тут было не разобрать), которая валялась среди уличного мусора, смятых банок, оберток из «Макдоналдса», пивных бутылок, и вспоминал прошлое дело об убийстве проститутки. Не расследование вышло — катастрофа. Сам же все испортил: сделал неверные выводы и напортачил. Хорошо еще избежали новых жертв. Он провалил задание, за что и потерял работу — настояли окружной прокурор и главный следователь. Предложили уйти на пенсию.
А потом подвернулось дело пропавшей Хейли Макуэйд.
Фрэнк попросил у начальства остаться до конца расследования, начальство вошло в положение. За три месяца он сделал все возможное: подтянул федералов, полицейских, которые разбирались в Интернете, умели искать там людей и собирать сведения, — каждого, способного хоть чем-то помочь. Его не интересовала слава. Фрэнк хотел одного — найти девушку.
Но дело оказалось настоящим «глухарем».
Эка невидаль, мертвая проститутка!.. В полиции ты постоянно видишь, как наркоманки и шлюхи просаживают жизнь — напиваются, укуриваются, сидят на шее у семей, а потом их либо колотят, либо бросают, словно хлам, с бог знает сколькими детьми от бог знает скольких отцов. Большинство кое-как продолжают апатично тянуть один жалкий год за другим, не оставляя после себя почти никакой памяти, а если их и замечают, то не по доброму поводу. Но в основном выживают. Отбросы общества, однако Всевышний отпускает им срок порой до старости.
А поскольку он, Всевышний, — псих, то вместо них забрал дочь Фрэнка.
За желтой лентой толпились люди, правда, не слишком много — подходили, заглядывали, шли дальше.
— Фрэнк, ты закончил? — спросил медэксперт.
— Да. Приступай.
Кейси, его малышка. Семнадцать лет. Такая славная, умная, любящая. Не зря говорят про улыбки, от которых делается светлее — у нее была именно такая: раз — и любой мрак отступал. Хоть бы раз кого обидела или заставила нервничать. К наркотикам не прикасалась, на мальчиках не висла, не залетала. Кругом стадами бродили наркоманки и шлюхи, а умерла Кейси.
Одним словом «несправедливость» тут ничего не выразишь.
В шестнадцать ей поставили саркому Юинга, рак костей. Опухоли возникли в тазу, а оттуда расползлись дальше. Девочка умирала болезненно, на глазах у Фрэнка. Тот сидел у постели, не плакал, цеплялся за хрупкую ладошку дочери и за остатки собственного рассудка; чувствовал приступы жара, вспоминал, что в раннем детстве Кейси часто снились кошмары — она, дрожа, влезала в кровать между ним и Марией, разговаривала во сне, ворочалась, но едва врачи поставили диагноз, настал покой. Возможно, ночной ужас отступил перед дневным. Так или иначе, ее сон сделался тихим, будто девочка репетировала свою смерть.
Фрэнк молил Бога, однако сознавал: без толку. Ведь Он понимает, что делает, у Него есть план, верно? Если в самом деле веришь в Его всемогущество и всезнание, с какой стати твои жалкие просьбы вдруг изменят великий замысел?.. В госпитале Тремонт повстречал еще одну пару, которая молилась за своего сына: та же болезнь несла ему ту же смерть. Потом их второй ребенок погиб на войне в Ираке. Как, узнав такое, можно верить в священное слово, которое ему не помогло?
Улицы засорены бесполезными созданиями… а умирает Кейси. Поэтому: да, девочки вроде Хейли Макуэйд и Кейси Тремонт, те, у кого были любящие семьи и жизни — настоящие, которые не прошли бы бездарно, — вот кто значил больше. Вот в чем заключалась правда. Хотя вслух такого не говорили. Безвольные лицемеры сказали бы вам: к убитой проститутке, которую складывают в полиэтиленовый мешок, следует относиться точно так же, как к Хейли или Кейси. Да только мы понимаем: брехня это все. Втираем ее другим, а сами чувствуем, где истина. Лжем, а себе признаемся.
Так хватит лукавить. Мертвой шлюхе, может, и отведут пару абзацев на двенадцатой странице местной газеты — исключительно в качестве страшилки. А о Хейли Макуэйд часами рассказывали по национальному ТВ. Выходит, мы все всё понимаем. Тогда почему не скажем честно?
Девочки вроде Хейли Макуэйд важнее.
Никто не говорит, что погибшая проститутка — пустое место. И дело не в расе или других ярлыках, которые пытаются повесить. Назови человека фанатиком — чего уж проще. Только чушь это. Белый, черный, азиат, латино — какая разница? «Менее важный» значит «менее важный» — любой понимает, даже если боится признать.
Фрэнк в который раз за последние дни вспомнил Макуэйдов — Маршу и убитого горем Тэда. История проститутки, которую теперь поднимали с земли, кончилась. Может, где-то и тревожатся о ней, но в девяти случаях из десяти таких никто не искал: родители, если она вообще их знала, давно поставили на дочке крест. А Марша и Тэд до сих пор ждали — в страхе и надежде; вот что было важно. Возможно, тут и крылась разница между мертвыми проститутками и девочками вроде Хейли — не в цвете кожи, толщине кошелька и заборчике вокруг дома, а в любящих людях, в переживавших трагедию семьях, в отцах и матерях, чья боль никогда не исчезнет.
Поэтому Фрэнк решил не уходить, пока не выяснит судьбу Хейли Макуэйд.
Он снова подумал о Кейси, хотел представить радостную девчушку, которая любила океанариумы больше, чем зоопарки, и голубой цвет больше, чем розовый, но тот образ поблек, будто назло не желал всплывать. Вместо него вспомнилось, как дочь таяла на больничной койке, как проводила рукой по голове, как глядела на застрявшие в пальцах клочья волос и плакала, а ее отец сидел рядом, бессильный и беспомощный.
