Уэнди ждала ответа. Эд смотрел на нее изучающе.
— Сказки сказочные.
— Я ничего не могу доказать…
— Конечно. Потому что это чушь. — Он почти улыбался. — Или вы рассчитывали и меня провести с помощью «жучка»?
— Нет на мне «жучков».
Эд лишь покачал головой и зашагал к дому, Уэнди — следом.
— Как вы не понимаете? Ничего я не хочу доказывать.
— Тогда зачем приехали?
В ее глазах стояли слезы.
— Я в ответе за то, что с ним произошло. Я погубила его той своей передачей. Из-за меня все считают его педофилом.
— Пожалуй.
— Если вы убили Мерсера, вина на мне. Навсегда. Ничего не исправить. Но если вдруг — только допустим! — вы помогли ему сбежать, то с ним все нормально. Возможно, Дэн сумел бы понять и… — Уэнди умолкла.
Они уже были в доме.
— И?..
Слова не шли, слезы лились градом.
— И что? Что?
— И даже, возможно, простить.
Эд Грейсон поднял телефонную трубку, набрал длинный номер, произнес нечто вроде пароля, дождался щелчка и протянул аппарат Уэнди.
ЭПИЛОГ
— Господин Дэн!
Живу я в палатке, тут же, по программе «Литуорлд»,
[26]
учу ребятишек чтению.
— Что?
— Рация. Вас.
В деревне нет телефона. Связь с этой частью ангольской провинции Кабинда только по рации. Давно, еще после Принстона, я служил тут неподалеку в Корпусе мира. Вы ведь слышали пословицу: «Когда закрывается одна дверь, где-то открывается другая»? Так вот, когда я открыл красную дверь, то и подумать не мог, что распахнется еще одна.
Спас меня Эд Грейсон. У него есть подруга, Тереза Коллинз, которая давно уже работает в такой же деревне по ту сторону гор. Правда известна лишь им двоим. Для остальных Дэн Мерсер мертв.
Где-то так оно и есть.
Я уже говорил: жизнь Дэна Мерсера кончилась. Началась жизнь Дэна Мейера — не очень большая перемена, но ее хватило. Удивительно — особой тоски по прошлому нет. Нечто происшедшее тогда (может, дело в жестокости приемной семьи, может, в том, что я сотворил с Кристой Стоквелл, или в том, что позволил Филу Тернболу взять всю вину на себя) сделало эту работу моим призванием. Скажете: во искупление — и, наверное, не ошибетесь. Только, по-моему, такое передается с генами — есть же дар лечить людей, ловить рыбу, бросать мяч в корзину.
Со своим я долго боролся. Стал мужем Дженны. Увы, как говорил в самом начале, моя судьба — быть одному. Теперь я ее принял. На самом-то деле… избитые слова, конечно, но когда видишь улыбки этих детей, ты не одинок.
Я не оглядываюсь. Все считают Дэна Мерсера педофилом — ну и пусть. Интернета у нас тут нет, как дела дома узнать не могу. Да и вряд ли захочу. Скучаю по Дженне и Ноэлю, по детям. Но это ничего. Рассказать бы ей правду — Дженна единственная, кто станет искренне меня оплакивать.
Не знаю. Может, когда-нибудь.
Беру приемник. Я тут недавно, мне еще ни разу не звонили. Номер есть лишь у Терезы Коллинз и Эда Грейсона, поэтому удивляюсь, слыша знакомый голос:
— Простите меня.
Мне бы ненавидеть даже саму ее интонацию, злиться… Однако же нет — улыбаюсь. В каком-то смысле именно она сделала меня в итоге счастливее, чем я когда-либо был.
Говорит торопливо, плачет, объясняется… Слушаю вполуха — ничего не хочу знать. Уэнди позвонила ради трех моих слов. Жду. Наконец она умолкает, и я с невероятным облегчением произношу:
— Я вас прощаю.
