Жеральдин продолжал рассматривать предмет своей гордости, выявляя все новые и новые изменения. Так могла выглядеть только запущенная венецианская болезнь. Всего час назад его орган был абсолютно исправен: у женщин он мог вызвать вполне понятное вожделение, а у мужчин — откровенную зависть.
Боже, а может ему все это приснилось?
Жеральдин даже прикрыл глаза, надеясь, что наваждение спадет, но стоило ему только открыть их вновь, как страдания навалились с новой силой.
Натянув одеяло до самого подбородка, Анна уже не скрывала чувств. На ее лице застыла гримаса отвращения.
— Жеральдин, я не знаю, что это у тебя за болезнь, но тебе лучше обратиться к лекарю.
Стараясь не смотреть на детородный орган, Жеральдин натянул панталоны, надел камзол и, смахнув со стола парик, направился к выходу.
За спиной гулко хлопнула входная дверь. Топая по аллее, Жеральдин думал о самом скверном. Кто бы мог предположить, что венецианская болезнь его настигнет столь внезапно! Ведь еще утром он не думал ни о чем дурном, наслаждаясь жизнью, а теперь, замкнувшись в своем горе, мог помышлять только о болячках, атаковавших его красивое тело.
Московия — дикая и варварская страна, но даже здесь встречаются неплохие лекари, способные заговорить любую болезнь. От пришедших мыслей Жеральдин даже повеселел. Не стоит поддаваться унынию, медицина шагнула далеко вперед. И для лечения венецианской болезни применяются новейшие методы. Например, можно принимать порошки киновари — содержащий ртуть минерал способен извести всякую гадость.
В конце концов, не отказываться же из-за этого от любви!
Правда, совершенно непонятно, где именно он подцепил болезнь. Жеральдин не встречался с падшими женщинами и всегда был очень разборчив в половых связях.
Настроение слегка выровнялось. Ступая по дорожке, Жеральдин не заметил, как следом за ним двинулись две тени. Прохрустев гравием, капитан вышел на соседнюю улицу, прошел мимо роскошного дворца, принадлежавшего любимцу царя Францу Лефорту. В окнах горел свет, а на третьем этаже невидимый музыкант выдувал на флейте миноры. Не задерживаясь, бомбардир Ланвен заторопился дальше к своему особняку, построенному близ Москвы-реки. Придется подобрать подходящую причину, чтобы не пойти на государеву службу (не говорить же о том, что заболел венецианской болезнью!). Например, можно сослаться на мигрень.
Уже спускаясь по мосту, Жеральдин вдруг увидел, как дорогу ему перегородил бородатый мужичок в треухе. В простоватом облике не было ничего враждебного или настораживающего. Видать, встречный являлся одним из рыбаков-полуночников, проверяющих на заре сети. Ростом невысок, но крепок. Только стоит он как-то необычно, загораживая собой весь спуск. И в этот момент Жеральдин вдруг услышал за спиной торопливый шаг. Обернувшись, разглядел, как высокий человек с перекошенным от напряжения лицом взмахнул длинной веревкой.
Отупив на шаг, Жеральдин намеревался дать отпор: рука привычно ухватилась за эфес шпаги, но сзади его локти сильно стиснули, лишая возможности пошевелиться. И ему уже набрасывали на голову темную материю, пропахшую плесенью.
— Дави его! На землю вали! — говорил тот, кто находился за спиной, продолжая выворачивать руки. — Да смотри, голову не расшиби!
Внезапное нападение на какое-то мгновение парализовало волю. Крик отчаяния, готовый уже вырваться наружу, застрял где-то в глубине горла давящим сипом.
— Глотку-то кляпом ему заткни! — советовал тот, кто был позади, переворачивая Жеральдина лицом вниз. — А то завопит на всю ивановскую.
Губы уткнулись в перегнивший навоз, а тать продолжал стягивать предплечье бичевой, принося тем самым неимоверные страдания. Жеральдин Ланвен хотел было закричать, но бородатый, изловчившись, со злорадным криком протолкнул кляп поглубже ему в глотку.
— Ага! Вот так его! Теперь он даже рыпнуться не посмеет. Смотри, как глазенки таращит, словно жаба! Того и гляди, на траву выкатятся. — И хихикнув, добавил: — Ловко ты его, Терентий! Он от этой Монсихи как ошалелый выскочил. Чем же таким ты его допек?
— Есть средство, — прозвучала в ответ хитроватая усмешка. — Ладно, взяли давай, потащили к реке.
Без особого почтения, поддевая коленями трудноподъемное тело, тати подхватили его под руки и поволокли в сторону реки.
Капитана Жеральдина Ланвена обуял животный ужас. Надежда на спасение таяла с каждым пройденным шагом. Теперь он уже не сомневался в том, что его несут убивать. Но в силу каких-то причин разбойники не стали этого делать на месте и решили утопить в реке. Осознав трагичность происходящего, Жеральдин попытался вырваться, извиваясь всем телом, закричать, но руки татей сжимали его все сильнее.
— Ишь, как извивается, немчина! Чует, что конец настал!
Теперь Жеральдин мог рассмотреть другого. По виду из благородного сословия, одежда вышита из красного сукна, на боку — сабля. Черты лица утонченные, пегая реденькая бородка, что горделиво топорщилась вперед, была ухожена, аккуратно пострижена и наверняка являлась предметом гордости хозяина. Определенно из офицеров.
Жеральдин понял, что его жизнь зависит именно от этого хорошо одетого господина и, впившись в него взглядом, попытался отыскать хотя бы нечто похожее на сострадание. Но живые выразительные глаза, слегка суженные к переносице, как встречается только у степных народов, смотрели холодно и безучастно.
— Илларион, наподдай-ка ему, милок, в дыхало, — почти весело приказал он, — а то, пока мы его до воды дотащим, так он нам всю душу вымотает. Да и кафтан может перепачкать.
— Это я мигом! — охотно отозвался скуластый и, коротко размахнувшись, стукнул Жеральдина пониже грудной клетки.
Дыхание перехватило. Воздуха не хватало. В какой-то момент Жеральдину показалось, что он умрет на руках у татей, но в следующую секунду в грудь прорвался поток спасительно воздуха. Вот только надолго ли?
— Будешь бедокурить, так мы тебя здесь и порешим, — просто произнес офицер, как что-то уже решенное. — Эх, зараза! — поскользнувшись на глине, офицер упал, выронив тяжелую ношу. Жеральдин больно ударился головой о выступающий камень. — Отъелся, боров, на российских харчах! Такого только перекатывать. Э-э… Взяли! Понесли!
Руки у офицера были сильные. Подхватив француза, он едва не выворачивал Жеральдину шею, причиняя еще большие неудобства. Наконец они добрались до реки, без всякого почтения разбойники сбросили тяжелую ношу прямиком на песчаный берег.
Выглянувшая луна длинной дорожкой легла на мерцающий серебристый след и упала на лицо стоящего офицера. И Жеральдин узнал в нем доверенную персону Софьи Алексеевны.
— Знает меня, видать, — удовлетворенно протянул офицер. — Глянь, Макарыч, как глазенки его забегали. Только недолго тебе помнить. — Достав из кармана несколько аккуратно сложенных бумаг, он продолжил: — Ворот ему расстегни. Ага… Вот так. Сюда я ему и суну грамоты. — Мелко рассмеявшись, добавил беззлобно: — Это грамоты водяным, чтобы не шибко над тобой изгалялись. Ну так что, Макарыч, закатим? А уже потом, когда он богу душу отдаст, тогда и развяжем.
