Просыпался Петр рано. Скинув покрывало, мгновенно облачался в камзол и тотчас исчезал, хлопнув дверью.
Оставалось только удивляться, откуда у Питера столько темперамента. Прошедшей ночью он овладевал ею несколько раз, истомив Луизу. Казалось, что он и сам будет восстанавливаться целый день, до следующего вечера, однако с рассветом Петр уже по своему обыкновению был на ногах.
А все-таки Питер невероятно хорош! Ей будет очень не хватать его грубоватых ласк. В них что-то есть. Каждый адюльтер он проводил так, как если бы брал ее силой.
Луиза вдруг поймала себя на том, что ей совершенно не хотелось покидать Россию. Теперь она прочно заняла в душе Петра место и более не желала делить его ни с кем. Если события будут развиваться столь стремительно, так она может стать русской царицей. У Петра имеется пристрастие к порочным женщинам, и это обстоятельство следует использовать. А она будет не самой худшей из его любовниц.
Откинув покрывало, Луиза надела платье. Подошла к зеркалу. Хороша! Лицо выглядело свежим, — длительный сон пошел на пользу.
В дверь раздался негромкий стук.
Боже, опять этот несносный барон! Стоило ей только однажды проявить слабость и уступить его притязаниям, как он принялся домогаться ее едва ли не каждый день.
«Не пристало будущей русской государыне связываться с лакеями!» — подбородок невольно вскинулся вверх.
Бросив гребень на комод, Луиза решительно распахнула дверь. Следует поставить барона на место! К своему немалому изумлению она увидела, что барон стоял у порога в наглухо застегнутом сюртуке, походных сапогах, а в руке у него была грамота.
Луиза невольно сглотнула горький ком. Худшие опасения оправдывались. Она молча взяла бумагу, прекрасно осознавая, что в ней должно быть написано.
— Мне очень жаль, графиня. Я понимаю, что вы сейчас чувствуете, но мы выезжаем немедленно.
Следовало не сдаваться просто так, а предпринять хотя бы слабую попытку остаться.
— Наши отношения с Питером очень быстро укрепляются. Уверена, что через месяц-другой я смогу склонить его к женитьбе.
Барон отрицательно покачал головой.
— Уже все давно решено, графиня.
У нее не оставалось даже малейшего шанса.
— Кем же?
— Такова воля короля!
Луиза закусив губу, отвернулась. Оставалось подчиниться…
Сжалившись над ней, барон продолжал:
— А потом это не тот случай, графиня. Вы не достаточно хорошо знаете Питера. Вряд ли вам удастся женить его на себе. — Помолчав, добавил: — Впрочем, мы не исключали этого варианта. Одна беда, у вас не получится повлиять на него. Значит, будем реализовать первоначальный план. Единственное условие — Швеция должна остаться вне подозрений! Графиня, вы блестяще справились со своей задачей… А теперь давайте собирайтесь. Кони уже запряжены, и не забудьте оставить Питеру записку, что вы вынуждены уехать в Ригу по неотложному делу.
Графиня сглотнула подступивший ком.
— Питер будет убит в Риге?
Барон улыбнулся:
— А вы и вправду в него немного влюблены… Но уверяю вас, это будет не Рига! Для Швеции это стало бы непростительной политической ошибкой. В этом случае начнется война, а мы еще не готовы к войне с Россией. А потом, как на нас посмотрят в Европе, если русского царя убьют на территории шведского королевства? Вы подумали об этом?
— Понимаю.
— После Риги вам предстоит отправиться в Голландию. Но это уже детали… Не хочу загромождать вашу красивую головку такими незначительными подробностями.
— Я согласна. Но Питер нагонит нас тотчас, как прочитает мою записку.
Барон улыбнулся:
— Женщины так самоуверены! Вам не стоит беспокоиться по этому поводу, графиня. Сейчас его нет в Москве.
— Где же он?
— Отправился в Воронеж. Там идет постройка судов. Кажется, царь хочет преподать урок турецкому султану. В Москве он объявится только через дней десять. В крайнем случае, через неделю. Надеюсь, что к этому времени вы будете уже подъезжать к шведской границе.
Длинные ресницы негодующе вспорхнули:
— Вы хотите, чтобы до Швеции я добиралась в одиночестве?
— Не переживайте, графиня. Вас никто не собирается бросать. Вы слишком дороги королю… Я вас выведу из города, где вас будет ждать карета и десять всадников, которые довезут вас до самой границы. Мне же нужно остаться в Москве. Правда, на короткое время… Этого требуют интересы Швеции.
— Я вас поняла, барон, — отвернувшись, произнесла графиня Корф. Кто бы мог подумать, что ей так тяжело будет покидать Россию. — А теперь позвольте мне переодеться.
* * *
Окружив дворец князя Голицына, потешные полки простояли два дня кряду. Скучновато стоялось молодцам, а потому, развлекаясь, они выкрикивали в окна обидные ругательства и вызывали на кулачные бои стрельцов. Однако воеводы, зная горячий нрав молодцов, сдерживали их, как могли. Вместе со всеми в обозе располагался Петр и от нечего делать пил бургундское вино, заедая его добрыми ломтями баранины.
Вместе с Голицыным взаперти во дворце находилась и Софья. Петр Алексеевич видел ее всего лишь дважды: первый раз, слегка распахнув занавески, она всматривалась из комнаты в сад, совершенно не подозревая о том, что из-за ветвистой яблоньки на нее посматривал братец Петр Алексеевич.
Второй раз Петр увидел ее в том же самом окне, когда солдаты, балуясь, стреляли в соломенное чучело, обряженное под князя Василия Голицына. На лице Софьи Алексеевны застыл ужас, ведь мушкеты могли быть направлены и в ее окна.
Пообещав рассчитаться с непокорными полками, Петр Алексеевич отбыл в Москву. Там его ждало глубокое разочарование. Вместо Луизы он нашел оставленную на столе записку, в которой графиня клялась ему в вечной преданности, но просила не гневаться за то, что вынуждена немедленно отбыть в Ригу.
Государь невольно застонал. К своему немалому удивлению, Петр Алексеевич сделал для себя неожиданное открытие — эта женщина в его жизни значила значительно больше, чем он предполагал поначалу.
Одному эту задачу не решить. Помаявшись немного, он повелел денщику призвать Федора Юрьевича Ромодановского.
Боярин явился немедленно. Вздохнул разок, да так, что безмерная утроба, колыхнувшись, пришла в движение, и проговорил рокочущим басом:
— А что тут поделаешь, Петр Алексеевич? Значит, так и должно было случиться.
— Кто же думал, что она так скоро уедет? — убито произнес государь, качая головой. — Сам что ты мне посоветуешь? Небось, уже границу пересекла. Таможенникам не скажешь. Не успеть!
— Верно, государь, — согласился Федор Юрьевич. — Не успеть. А потому вот что я хочу тебе сказать. Ехать нужно следом, государь. А там, как господь рассудит. Вот только крепко надо подумать, кого на царствие оставишь, уж больно время нынче неспокойное.
