Пикантность заключалась в том, что каждый вошедший, заглядываясь на прекрасный облик, совершенно не подозревал о том, что в это самое время курфюрст с величайшим интересом рассматривает ротозея через пупок богини.
Герцог прильнул к смотровому окну.
Пан Хованский по-прежнему сидел на стуле. Такое впечатление, что за прошедшие четыре часа он не повернул даже головы, — руки лежали на подлокотниках, колени крепко сомкнуты, спина выпрямлена, а взор был устремлен прямо перед собой. Герцог невольно улыбнулся, именно на этом уровне находилось лоно богини. Но даже после четвертого часа ожидания он смотрел с тем же выражением, с каким прибыл. Больше всего он напоминал изваяние. В нем произошла какая-то перемена. Трудно было представить гордого ляхтича, сидящего в такой покорности.
Открыв дверь, курфюрст направился к пану Хованскому, распахнув руки для объятия. Следовало как-то загладить неприятные минуты ожидания.
— Дорогой мой, пан Хованский! Вы уж извините, что я заставил вас немного подождать. Знаете ли, государственные дела.
Пан Хованский мгновенно поднялся и сделал на встречу несколько неторопливых шагов. Когда до объятий оставался всего лишь шаг, гордый лях неожиданно упал на колено и, взяв правую ладонь герцога обеими руками, бережно коснулся губами холеных пальцев.
Курфюрст ощутил на коже прохладу его ладоней.
Подобные почести воздаются только королям. Неужели сейм определился в своем выборе?
Поднявшись с колен, Хованский застыл в полупоклоне, не смея посмотреть в глаза саксонскому курфюрсту (прежде за ним не наблюдалось подобной стеснительности).
— Сейм принял решение в вашу пользу… мой король. Вся Польша с нетерпением ожидает вашего приезда.
Август едва сдержал ликование, распиравшее его грудь. Еще какую-то неделю назад Степан Хованский был его явный противник. Располагая огромными средствами, он щедро подкупал сановных панов, чтобы они приняли сторону французского принца де Конте, и вот теперь, повинный, пан Хованский находился у его ног распластанным.
Когда-то Август дал себе слово наказать упрямцев, что препятствуют его вхождению на польский трон, и первым в этом списке значился пан Хованский. Однако его сегодняшний визит заставил Августа пересмотреть принятое решение.
Повинную голову меч не сечет.
Царствование следует начинать с великодушных поступков — это добрая примета, а потому полагалось хорошее вознаграждение за добрую весть. Август широко улыбнулся. Пан Хованский не мог не учитывать этого, именно поэтому он оказался в его дворце раньше других, терпеливо прождав в его приемной добрую половину дня. Следовательно, он весьма искусный политик, и его дальновидность может быть весьма полезна в дальнейшем.
— Хорошо… Что вы хотите от меня за сообщение? — припустил курфюрст в голос толику строгости.
— Ваше величество, не гоните меня. Я бы хотел неотлучно находиться при вашей персоне.
— Хорошо… Назначаю вас моим доверенным лицом. Два вас открыта любая должность. Поблагодарите от моего имени сейм. И скажите, что обещаю не разочаровать дворян в своем выборе.
— Я сделаю все, как вы приказываете… ваше величество, — поклонился пан Хованский.
Королевские привычки следует вырабатывать с первых же минут. Помешкав, в качестве поощрения Август протянул для целования правую ладонь. Хованский склонился к пальцам, почувствовал исходивший от них аромат и едва притронулся губами к огромному прозрачному рубину.
