Уолтон — как он мог здесь оказаться?
Хоффман ничего не успел предпринять, а его бывший коллега уже решительно направлялся к нему сквозь толпу с протянутой рукой.
— Алекс, как давно мы не виделись, — сказал он.
Хоффман холодно пожал ему руку.
— Не думаю, что мы виделись после того, как я предложил тебе работу, а ты ответил, что я — дьявол, явившийся, чтобы забрать твою душу.
— Сомневаюсь, что выразился именно так.
— Нет? А я помню, что ты ясно дал мне понять, как относишься к ученым, которые переходят на темную сторону и становятся финансовыми аналитиками.
— Неужели? Тогда приношу свои извинения. — Уолтон обвел рукой с бокалом зал. — В любом случае, я искренне рад, что у тебя все получилось.
Он произнес эти слова с такой теплотой, что Хоффман тут же пожалел о своей враждебности. Когда он впервые оказался в Женеве после Принстона, с двумя чемоданами и англо-французским словарем, Уолтон занимал должность главы отдела в ЦЕРНе. Он и его жена взяли Хоффмана под свое крыло — ланчи по воскресеньям, поиски квартиры, подвозили его на работу, даже пытались познакомить с девушкой.
— И как продвигаются поиски частицы Бога? — спросил он, стараясь говорить дружелюбно.
— О, мы на верном пути. А ты? Далек ли неуловимый Святой Грааль искусственного разума?
— Аналогично — мы на пути к нему.
— Правда? — Уолтон удивленно приподнял брови. — Так ты не отказался от своих изысканий?
— Конечно.
— Ничего себе… Такая решимость требует мужества. Что произошло с твоей головой?
— Ничего страшного. Несчастный случай. — Он посмотрел в сторону Габриэль. — Извини, мне нужно поздороваться с женой…
— Конечно, прости меня. — Уолтон снова протянул руку. — Ну, рад был тебя повидать, Алекс. Нам нужно договориться о встрече. У тебя ведь есть адрес моей электронной почты.
— Честно говоря, нет, — сказал ему вслед Хоффман.
Уолтон обернулся:
— Нет есть. Ты прислал мне приглашение.
— Приглашение? Куда?
— Сюда.
— Я не посылал.
— Думаю, ты увидишь, что посылал. Одну секунду…
«Как это характерно для Уолтона, — подумал Александр, — с привычной педантичностью настаивать на такой мелочи, даже если он ошибается». Но затем, к удивлению Хоффмана, он показал ему свой «Блэкберри»
[37]
с приглашением.
— О, да, извини, должно быть, я забыл, — неохотно признал Александр. — Мы еще обязательно встретимся.
Он повернулся спиной, чтобы скрыть смущение, и отправился на поиски Габриэль. Когда ему наконец удалось добраться, она с некоторой обидой сказала:
— А я уже решила, что ты не придешь.
— Я пришел, как только смог.
Александр поцеловал ее в губы и ощутил шампанское в ее дыхании.
— Посмотрите сюда, доктор Хоффман, — послышался мужской голос, и менее чем в метре от него последовала вспышка фотоаппарата.
Он инстинктивно дернулся, словно кто-то плеснул кислотой ему в лицо, и фальшиво улыбнулся.
— И что, черт возьми, здесь делает Боб Уолтон?
— Откуда я знаю? Ведь это ты его пригласил.
— Да, он мне только что показал приглашение. Но вот, что скажу: я уверен, что этого не делал. Зачем бы мне его приглашать? Именно он закрыл мое исследование в ЦЕРНе. Я не видел его много лет…
Неожиданно рядом с ними оказался владелец галереи.
— Вы должны очень гордиться ею, доктор Хоффман, — заявил Бертран.
— Что? — Александр продолжал смотреть на своего уходящего бывшего коллегу. — О, да. Я очень горжусь. — Он постарался выбросить Уолтона из головы и сказать Габриэль нечто, подобающее случаю. — Тебе удалось что-то продать?
— Спасибо, Алекс, но речь здесь не столько о деньгах, ты же знаешь.
— О, да, конечно, я знаю. Просто спросил.
— У нас еще полно времени, — вмешался Бертран. Его мобильник заиграл первые такты симфонии Моцарта — текстовое сообщение. Хозяин галереи удивленно заморгал. — Прошу меня простить, — пробормотал он и поспешно отошел.
Хоффман был все еще ослеплен вспышкой. Когда он смотрел на портреты, их центральные части превращались в пустоту. Тем не менее он попытался похвалить работы Габриэль.
— Это фантастика — собрать их все вместе, верно? У тебя поразительная способность смотреть на мир другими глазами. На то, что скрыто под его поверхностью.
— Как твоя голова? — спросила Габриэль.
— Хорошо. Честно говоря, я о ней даже не вспоминал. А вот это мне особенно нравится. — Он указал на ближайший куб. — Ведь это ты?
Он вспомнил, что у жены ушел целый день только на то, чтобы сидеть на корточках, как жертва Помпеи, с коленями, подтянутыми к груди, руки сжимают голову, рот застыл в крике. Когда она в первый раз показала ему эту работу, Хоффман был шокирован не меньше, чем после изучения зародыша, что являлось естественным его продолжением.
— Сюда заходил Леклер, вы с ним немного разминулись.
— Только не говори мне, что они нашли того парня.
— О, нет, речь шла не о нем.
Тон Габриэль заставил Александра насторожиться.
— И чего же он хотел?
— Расспросить меня о нервном срыве, который случился у тебя, когда ты работал в ЦЕРНе.
Хоффман не был уверен, что правильно расслышал. Шум разговоров отражался от белых стен и напомнил ему гудение компьютеров.
— Он наводил справки в ЦЕРНе?
— О твоем нервном срыве, — добавила она громче. — О котором ты никогда мне не рассказывал.
Хоффману показалось, что его ударили в живот.
— Я бы не стал называть это нервным срывом. И не понимаю, почему его понесло в ЦЕРН.
— А как бы ты это назвал?
— Мы должны обсуждать данную проблему прямо сейчас? — По выражению ее лица Александр понял, что жена не намерена отступать. «Интересно, сколько бокалов шампанского она выпила?» — подумал он.
— Ну что ж, как пожелаешь. У меня началась депрессия. И я взял отпуск. Встречался с психиатром. Мне стало лучше.
— Ты встречался с психиатром? Тебя лечили от депрессии? И ты ни разу не упомянул об этом за восемь лет?
Пара, стоящая неподалеку, повернулась в их сторону.
— Ты делаешь из мухи слона, — раздраженно сказал Александр. — Это просто смешно. Все произошло до того, как мы познакомились. — Потом он добавил, понизив голос: — Перестань, Габи, давай не будем портить вечеринку.
