— Так это он вам сообщил, где меня найти.
— Да, он, кажется, знает об этом все. Мне было обидно. Вообразите, каково узнавать в редакции «Морнинг стар» о местонахождении путеводной звезды вашего собственного небосклона. А Гарди вечно все знает. И как только такие вещи попадают в газеты?
— Я сама им позвонила, — объяснила Гарриет. — Это первоклассная реклама и так далее.
— Несомненно, — согласился Уимзи, щедро намазывая масло на тост. — Так вы им позвонили и выложили все кровавые подробности?
— Конечно. Первым делом.
— Вы деловая женщина. Но не свидетельствует ли это, прошу прощения, об определенном ожесточении чувств?
— Бесспорно. В данный момент мои чувства жестки, как коврик у входной двери.
— На котором даже «добро пожаловать» не написано. Но, возлюбленная моя, не подумали ли вы, памятуя, как я обожаю трупы, что было бы по-джентльменски взять меня в долю?
— Если посмотреть с этой стороны, то можно было, конечно, и взять, — признала Гарриет, слегка устыдившись. — Но я подумала…
— Женщины вечно смешивают профессиональное с личным, — укоризненно перебил Уимзи. — Ну, скажу только, что вам придется загладить свою вину. Все подробности, будьте любезны.
— Я устала рассказывать подробности, — упрямо буркнула Гарриет.
— И еще не так устанете, когда на вас насядут полиция и газетчики. Я с большим трудом сдерживаю Солкома Гарди. Он сейчас в вестибюле. «Флажок» и «Рожок» в курительной. Они примчались на машине. «Курьер» едет поездом (это серьезная, респектабельная, заслуженная газета), а «Громовержец»
[29]
и «Комета» торчат в дверях бара, надеясь что-нибудь из вас вытянуть. Те трое, что препираются со швейцаром, кажется, здешние. Фотографы в полном составе, утрамбовавшись все в один «моррис», отбыли на море, чтобы запечатлеть место, где было найдено тело, чего ввиду высокого прилива им сделать не удастся. Расскажите мне все здесь и сейчас, и я стану вашим пресс-секретарем.
— Хорошо, — сдалась Гарриет. — Я все скажу вам, что смогу
[30]
.
Она отставила тарелку и взяла чистый нож.
— Это — дорога вдоль берега из Лесстон-Хоу в Уилверкомб. Берег идет вот так. — Она потянулась за перечницей.
— Возьмите лучше соль, — предложил Уимзи. — Меньше раздражает слизистую.
— Спасибо. Эта полоска соли — пляж. А этот кусок хлеба — скала на мелководье.
Уимзи придвинул свой стул поближе.
— А эта ложечка, — подхватил он с ребяческим воодушевлением, — пускай будет трупом.
Лорд Питер слушал рассказ Гарриет молча и перебил ее всего один-два раза, уточняя время и расстояния. Он сидел, нависнув над импровизированной картой, выложенной Гарриет среди тарелок. Глаз его видно не было, а длинный нос от сосредоточенности, казалось, подергивался, как у кролика. Когда она закончила, он еще некоторое время посидел неподвижно, а затем сказал:
— Давайте уточним. Когда именно вы остановились перекусить?
— Ровно в час. Я посмотрела на часы.
— Идя вдоль утесов, вы могли видеть весь берег, включая скалу, где потом нашли тело?
— Вроде бы да.
— На скале тогда кто-нибудь был?
— Понятия не имею. Я даже не помню, заметила ли скалу. Я, понимаете, думала только о еде, а смотрела вдоль дороги — искала удобное место, чтобы спуститься к морю. Вдаль я не смотрела.
— Понятно. Жалко, что так вышло.
— Да, но одно я могу сказать точно: на берегу ничего не двигалось. Перед тем как спускаться, я огляделась кругом. Четко помню, как подумала, что пляж выглядит абсолютно и восхитительно безлюдным — идеальное место для пикника. Ненавижу пикники в толпе.
— А один человек на пустом пляже — это толпа?
— С точки зрения пикника — да. Люди — они такие: чуть только завидят, что кто-то мирно вкушает пищу, так сразу набегут со всех четырех сторон света и усядутся рядом. И ты уже словно сидишь в битком набитом «Корнер-хаусе»
[31]
.
— Так и есть. Вот он — скрытый смысл легенды о мисс Маффет
[32]
.
— Я совершенно уверена, что кругом не было ни одной живой души. Насколько хватало взгляда, никто не ходил, не стоял и не сидел. Но насчет трупа на скале не берусь ничего утверждать. До него было довольно далеко. А когда я увидела его с пляжа, то поначалу приняла за водоросли. Водоросли я обычно не запоминаю.
— Хорошо. Значит, в час дня пляж был пуст, за исключением разве что трупа, который, возможно, уже был там, но притворялся водорослью. Затем вы спустились с утесов. Оттуда, где вы сидели, было видно скалу?
— Совсем не видно. Там маленькая бухта — что-то вроде этого. Утес немного выдается вперед, притом я сидела у самого подножия скал, чтобы было к чему прислониться. Я поела, это заняло около получаса.
— И ничего не слышали? Шаги, машину, что-нибудь?
— Ничего.
— А потом?
— Потом, боюсь, я задремала.
— Что может быть естественней. Надолго?
— На полчаса. Проснувшись, я снова посмотрела на часы.
— Что вас разбудило?
— Крик чайки, которая охотилась за остатками сэндвича.
— Получается, это было уже в два часа?
— Да.
— Постойте. Когда я сюда прибыл, было еще слишком рано наносить визиты знакомым леди, так что я побрел на пляж и подружился с одним рыбаком. Он упомянул, что вчера на Жерновах отлив был в четверть второго. Следовательно, вы спустились на пляж, когда отлив уже почти заканчивался. А когда проснулись, начался прилив, и в следующие сорок пять минут вода прибывала. Подошва вашей скалы — которую, к слову, местные называют Чертовым утюгом — открывается всего на полчаса между приливами, и то только в разгар сизигийных приливов, если вы понимаете это выражение.
