– Тогда, дорогой Кеннеди, зачем ты затеял всё это?
– Во многом это объясняется самой прелестью приключения.
– Да ну? Разве ты так любишь приключения?
– Жизнь без них была бы слишком однообразной. Именно ради приключения я и стал ухаживать за ней. В своё время я увлекался игрой; но, клянусь, нет лучшего увлечения, чем охота за хорошенькой девушкой. Были, однако, и трудности, довольно пикантные: она была компаньонкой леди Эмили Руд, и это делало почти невозможной встречу с ней наедине. Кроме того, существовало ещё одно, самое большое препятствие, о котором я узнал довольно скоро: она была обручена.
– Mein Gott! И с кем?
– Она не называла имени.
– Думаю, никто не знает об этом. Наверное, это сделало приключение ещё более соблазнительным, не так ли?
– Да, этот факт придал ему долю пикантности. А ты разве так не считаешь?
– Говорю тебе, я в этих вещах круглый невежда.
– Старина, ты должен помнить, что яблоко, украденное с дерева соседа, всегда было слаще, чем упавшее с твоего собственного. И потом, я увидел, что нравлюсь ей.
– Как, вот так, сразу?
– Ну конечно нет. Понадобилось около трёх месяцев, чтобы сделать подкопы и расставить ловушки. Но наконец я её победил. Она поняла, что мой разъезд с женой, не оформленный юридически, делал для меня невозможным новую женитьбу, но всё равно она сама пришла, и мы прекрасно проводили время, пока всё это не кончилось.
– А как же тот, другой?
Кеннеди пожал плечами.
– Я думаю, выживает сильнейший, – сказал он. – Если бы он был лучше, она бы его не бросила. Ладно, давай кончим об этом, с меня хватит.
– Ещё один маленький вопрос. Как же ты избавился от неё через три недели?
– Ну, видишь ли, мы оба слегка поостыли. Она наотрез отказалась возвращаться в Рим и встречаться со своими знакомыми. Ну а я, конечно, не мог жить без Рима, я рвался назад, к своей работе. Это была одна веская причина для разрыва. А потом её старик-отец приехал в наш отель в Лондоне и устроил там сцену. Всё это стало так неприятно, что я действительно был рад выпутаться из этого, хотя вначале ужасно скучал без неё. Ну, я надеюсь, ты никому не расскажешь о том, что услышал.
– Мой дорогой Кеннеди, я и не мечтаю повторить твой рассказ. Но то, что ты говорил, мне крайне интересно, потому что даёт возможность узнать твой взгляд на жизнь, а он, надо сказать, в корне отличается от моего: ведь я так плохо знаю людей. А теперь ты хочешь услышать о моих катакомбах. Наверное, нет смысла их описывать – всё равно по описанию ты их не найдёшь. Единственное, что остаётся, – привести тебя туда.
– Это было бы замечательно!
– Когда ты хочешь отправиться?
– Чем скорее, тем лучше. Я просто сгораю от нетерпения.
– Ну что же, сегодня прекрасная ночь, хотя немного свежо. Положим, мы выйдем через час. Но нужно соблюдать осторожность и держать всё в глубокой тайне. Если нас увидят вдвоём, сразу заподозрят неладное.
– Да, будем осторожны, – согласился Кеннеди. – А далеко это?
– Несколько миль.
– А мы доберёмся туда пешком?
– Ну конечно, без особого труда.
– Тогда давай отправимся поскорее. Но у извозчика могут возникнуть подозрения, если он высадит нас поздней ночью в каком-нибудь глухом местечке.
– Совершенно верно. Я думаю, лучше всего встретиться в полночь у шлагбаума на дороге, что ведёт к Виа Аппиа. А сейчас я должен отправиться домой, чтобы захватить спички, свечи и всё необходимое.
– Отлично, Бюргер! Очень мило с твоей стороны, что ты посвятил меня в свою тайну. Обещаю не писать ни строчки, пока ты не напечатаешь свой доклад. Ну, до встречи! Жду тебя у шлагбаума в полночь.
Часы на всех городских башнях били полночь, и в холодном ясном воздухе стоял перезвон колоколов. Бюргер, закутанный в итальянский плащ, с фонарём в руке, быстро направлялся к месту встречи. Кеннеди вышел из темноты и приветствовал его.
– Ты так же нетерпелив в работе, как и в любви, – смеясь, заметил немец.
– Да, я уже полчаса тебя дожидаюсь.
– Надеюсь, ты не оставил за собой никаких следов?
– Ну, я не такой дурак! Но, боже, я продрог до костей. Пошли скорее, Бюргер, согреемся на ходу.
Их шаги гулко звучали по булыжной мостовой печальной дороги – всего, что осталось от самого знаменитого в мире торгового пути. Навстречу им попалось только двое крестьян, бредущих домой из винного погребка, да несколько повозок, везущих в Рим товар на рынок. Молодые люди шли мерным шагом. Из темноты по обе стороны дороги неясно вырисовывались огромные надгробия. Наконец они достигли катакомб Св. Каликстуса и увидели прямо перед собой на фоне восходящей луны великолепный круглый бастион Цецилиа Метелла. Здесь Бюргер остановился, сделав знак рукой.
– У тебя ноги длиннее, и ты больше привык ходить, – сказал он, смеясь. – Кажется, тут недалеко место, где нужно свернуть. Да вот оно, за углом траттории. Знаешь, дорожка очень узкая, может, я пойду вперёд, а ты – за мной?
Он уже зажёг свой фонарь, и при тусклом свете они пошли по узкой извилистой тропке – такие тропинки вьются через болота Кампаньи. Освещённый луной, великий акведук Древнего Рима лежал на земле, как чудовищная гусеница. Их путь проходил под одной из высоких арок, мимо огромного круга, выложенного кирпичом, раскрошившимся от времени, – здесь когда-то была арена. Наконец Бюргер остановился возле одинокого деревянного сарая.
– Надеюсь, твои катакомбы не внутри этой развалины? – воскликнул Кеннеди.
– Здесь вход в катакомбы. Для нас это надёжное укрытие – никому и в голову не придёт искать в таком месте.
– А хозяин знает об их существовании?
– Нет, конечно. Он как-то нашёл здесь пару вещиц, по которым я и определил, что его дом построен у самого входа в катакомбы. Поэтому я нанял у него сарай и сам начал раскопки. Теперь входи и закрой за собой дверь.
Это было длинное пустое здание. Вдоль одной стены тянулись кормушки для коров. Бюргер поставил фонарь на землю и обмотал его плащом так, чтобы свет падал только в одну сторону.
– В таком заброшенном месте свет может привлечь внимание, – объяснил он. – Помоги-ка сдвинуть доски.
Двое учёных сняли одну за другой несколько досок и аккуратно сложили их у стены. Внизу было квадратное отверстие и лестница; её старые каменные ступени вели вниз, в недра земли.
– Осторожно! – закричал Бюргер, когда Кеннеди, горя от нетерпения, заторопился вниз по ступенькам. – Это похоже на кроличий садок: если собьёшься с пути, есть только один шанс из ста, что когда-нибудь выйдешь отсюда. Подожди, я принесу фонарь.
– Как же ты находишь дорогу, если это так трудно?
– Сначала я углублялся очень недалеко и постепенно научился запоминать дорогу. Тут есть система, но человек, потерявшийся в темноте, не сумеет её понять. Даже сейчас, если захожу далеко, я всегда растягиваю за собой моток верёвки. Ты сам увидишь, какая трудная дорога: прежде чем ты пройдёшь сотню ярдов, каждый из этих проходов разветвляется и опять делится десятки раз.
