– Взгляните на башню, – с похолодевшим сердцем прошептал я, сжав ладонь миссис Маркхэм.
– Боже, что тут происходит? – проговорила она, бледнея. – И мистер Ловелл… вы обратили внимание, как дрожал его голос? Сначала мне показалось, будто он болен, но нет – он совершенно сломлен каким-то несчастьем! На лицах этих людей читается ужас. Тут случилась страшная трагедия: вряд ли всех так поразила бы обычная человеческая смерть.
Под влиянием кладбищенских впечатлений мы пришли к выводу, что визит наш может оказаться неуместным, и решили вернуться в гостиницу, дабы выяснить, не произошло ли здесь в последнее время чего-нибудь необычного. Прежде чем мы отправились в путь, я снова вгляделся в щель, но загадочного лица более не увидел. Зато, огибая колокольню, мы заметили фигуру высокого худощавого юноши в широком пальто, который медленно прошёл через калитку в сад и исчез в доме. Одного лишь взгляда на этот профиль (голова юноши низко опустилась на грудь, глаза смотрели вниз) было вполне достаточно, чтобы догадаться: это тот самый человек, которого мы видели в окне башни.
То, что мы разузнали затем в гостинице, лишь разожгло в нас любопытство. Несколько позже, в городе, нам сообщили подробности ужасающей драмы, последнее и весьма впечатляющее действие которой развернулось у нас на глазах.
Мистер Ловелл, как и предполагала миссис Маркхэм, происходил из благородной семьи, но рано остался без средств к существованию. Он мог бы разбогатеть, женившись на леди Элизабет Вентворт, которую присмотрел племяннику в качестве невесты богатый дядюшка. Последний пообещал после свадьбы сделать Ловелла своим наследником; но тот предпочёл бедность с Эмили Деринг. Он лишился денег, но ни разу в жизни не пожалел о своём выборе, пусть и остался бедным викарием крошечного прихода.
Двое детей, которых видела миссис Маркхэм, оказались в их браке единственными, так что благодаря бережливости миссис Ловелл и умеренности её мужа семья действительно сумела обрести счастье в бедности, по-своему красивой и благородной. Но Чарльз с Эмили подросли, и пришло время подумать об их будущем.
Отец готовил сына для Оксфорда; дочь же, благодаря педагогическим усилиям матери, прекрасное образование и все необходимые навыки сумела получить дома. Чарльз, единственный шанс которому на приличный заработок могла дать лишь Церковь, должен был поступить в колледж, каких бы затрат это ни стоило. Семья решила, что ради покрытия всех издержек Эмили отправится в Лондон – искать место гувернантки. Собственно говоря, такой выход дочь предложила сама, и все согласились: ясно же было, что в случае смерти родителей средства к существованию ей всё равно пришлось бы добывать тем же путём. Прощание принесло в дом Ловеллов первую печаль; увы, им предстояло испытать ещё немало тяжёлых минут.
Поначалу всё шло хорошо. Чарльз в Оксфорде проявил не только способности, но и определённое прилежание; что же касается Эмили, то письма её о новой жизни так и искрились жизнерадостностью. В доме девушку приняли очень радушно и вскоре стали относиться к ней как к другу семьи.
С течением времени настроение её отнюдь не ухудшилось. В числе знакомых девушки стали появляться интересные люди, имена которых всё чаще упоминались в её письмах. Особенно тепло отзывалась она о некоем мистере Герберте. Этот молодой человек служил в армии и, будучи дальним родственником лондонского семейства, часто заезжал к ним в гости. «Не сомневаюсь, что маме с папой он бы понравился», – как-то заметила дочь в письме.
– Надеюсь, наша Эмили не влюбилась? – улыбнулась мама, и все об этом тут же забыли.
Тем временем Чарльз обнаружил, что Оксфорд, помимо учёбы, может предложить ему немало интересного. Молодой человек стал с удовольствием бывать в обществе и проявил удивительные способности к азартным играм. Он был мил, энергичен и необычайно красив, а кроме того, чудесно пел – уроки матери не прошли даром. Если бы не бедность, Чарльз вполне мог бы сделаться первым фатом Оксфорда: сознание собственного нищенского положения отравляло ему все удовольствия.
Некоторое время юноша сопротивлялся искушению, но после напряжённых душевных терзаний (он всё же обожал свою семью) сдался, влез в долги и – притом, что дерзостью этой лишь приумножил себе страдания, – не решившись вернуться на путь истинный, устремился к полному краху.
Незадолго до нашего приезда в Т*** Чарльз, подгоняемый разного рода угрозами, тоже явился сюда на каникулы. Чтобы успокоить, по крайней мере, самых назойливых кредиторов, ему необходима была внушительная сумма денег. В Оксфорде он заверил всех, что вернёт долги. Но где взять такие деньги? Во всяком случае, не у родителей – это уж наверняка. Во всём белом свете не было у Чарльза друга, на помощь которого он мог бы рассчитывать в экстренной ситуации.
Совершенно отчаявшись, Ловелл-младший готов был решиться на бегство – в Австралию, Америку, Новую Зеландию, – но даже это было ему не под силу. Юноша страдал неописуемо и не видел перед собой никакой надежды на спасение.
В те дни полк Герберта квартировался в Т***. Фамилия эта упоминалась в письмах сестры, и Чарльз знал, что среди здешних офицеров есть некто Герберт, но тот ли? – в этом он не был уверен. Когда же молодой человек случайно оказался в обществе младших офицеров на ужине (куда Гербертом как раз и был приглашён), гордость помешала ему спросить об этом прямо – очень уж не хотелось, чтобы все здесь узнали о том, что сестра его – гувернантка.
Герберт, со своей стороны, был прекрасно осведомлён о том, что его гость – брат Эмили Ловелл, но – отчасти по своим причинам, отчасти не желая ранить болезненное самолюбие своего знакомого – воздержался от упоминания её имени.
Стоит заметить, что Т*** был в те дни и, наверное, остаётся и сейчас скучнейшим местом во всей Англии. Офицеры сразу же возненавидели этот городок: ни охоты, ни танцев, ни возможности развлечься флиртом – тут не было ничего! Служаки постарше болтались по городу, то тут, то там перебрасываясь в вист; молодые офицеры предпочитали «хазард» и «тройку», начиная, как правило, с небольших ставок и постепенно забирая всё выше.
В числе двух-трёх штатских, присоединившихся к офицерской компании, был и Чарльз Ловелл. Будь исходная ставка чуть выше, он не смог бы и сесть за стол, однако – рискнул и, начав с мелких выигрышей, увлечённо включился в игру. Нельзя сказать, чтобы впоследствии удача так уж и отвернулась от Чарльза, – скорее, наоборот, чаще он оставался в выигрыше. Но что-то подсказывало ему: одна ночь невезения, и всё кончено – придётся выйти из игры навсегда, за удовольствие расплатившись позором.
С пиком этого душевного кризиса и совпало одно маленькое происшествие, повлёкшее за собой крупный выигрыш: оно-то и натолкнуло Чарльза на мысль о том, что случайности такого рода вполне можно сделать закономерностью.
Тасуя карты, он уронил нечаянно пикового туза, поднял его с колен, вернул в колоду, а потом невзначай подбросил себе. Игроки не заметили подвоха, никто не проронил ни слова – тут-то и зародилась у него ужасная мысль!
С этой ночи, независимо от того, играла ли компания в «лу» или в «хазард», Чарльзу Ловеллу везло постоянно и самым необыкновенным образом. Выиграв одну за другой несколько крупных сумм, он впервые увидел шанс расплатиться с долгами и таким образом разрешить все свои проблемы.
