Человек в чёрном тем временем подошёл и, сняв со сгиба локтя одну из верёвок, связал женщине руки. Она сама протянула их и смиренно держала перед собой, пока он это делал. Затем, грубо взяв женщину за руку, он подвёл её к деревянному коню, который был в высоту ей по грудь. Её подняли и положили на коня лицом к потолку, а священник, трясшийся от ужаса, бросился вон из комнаты. Губы женщины быстро зашевелились, и, хотя мне не было слышно ни слова, я понял, что она молится. Ноги её свешивались с обеих сторон коня, и я увидел, что грубые мужланы-прислужники привязывают к её лодыжкам верёвки, прикрепляя их другим концом к железным кольцам, вделанным в каменный пол.
При виде этих зловещих приготовлений сердце у меня упало, и всё же, загипнотизированный ужасом, я не мог оторвать глаз от странного зрелища. В комнату вошёл человек с двумя полными вёдрами. Другой внёс следом за ним ещё одно ведро. Вёдра поставили возле деревянного коня. Второй из вошедших держал в свободной руке деревянный черпак с прямой ручкой. Черпак он отдал человеку в чёрном. В ту же минуту к лежащей приблизился прислужник с тёмным предметом в руке, который даже во сне показался мне смутно знакомым. Это была кожаная воронка. С огромной силой он просунул её… но я больше не мог вынести этого кошмара! Волосы встали у меня дыбом. Я бился и метался, выбираясь из пут сна, пока с громким криком не вырвался к собственной своей жизни.
Очнувшись, я увидел, что лежу, дрожа от ужаса, в просторной библиотеке, через окно которой льётся серебристый лунный свет, отбрасывая на противоположную стену причудливый переплетающийся узор из чёрных теней. О, каким блаженным облегчением было сознавать, что я вернулся в девятнадцатый век – вернулся из этого средневекового склепа в мир, где в груди у людей бьются человеческие сердца. Я сел на диване, ощущая дрожь во всех членах, и сознание моё раздиралось между счастливым чувством избавления и недавним ужасом. Страшно подумать, что подобные вещи когда-то совершались, что они могли совершаться и рука Господня не разила злодеев на месте! Что это было – игра воображения или же реальный отзвук чего-то такого, что произошло в чёрные, жестокие времена мировой истории? Дрожащими руками обхватил я виски, в которых стучала кровь. И вдруг сердце остановилось у меня в груди. Объятый ужасом, я даже не мог вскрикнуть. Что-то приближалось ко мне из темноты комнаты.
Когда человек, не опомнившийся от пережитого ужаса, переживает его снова, это может сломить его дух. Не способный ни рассуждать, ни молиться, я сидел в немом оцепенении, глядя на тёмную фигуру, двигавшуюся ко мне через комнату. Но тут фигура попала в белую полосу лунного света, и я ожил. Это был д’Акр, и по его лицу я понял, что он испуган не меньше, чем я.
– Господи боже, что с вами? Что случилось? – спросил он хриплым голосом.
– О, д’Акр, как я рад вашему приходу! Я побывал в аду. Какой это ужас!
– Значит, это вы кричали?
– Наверное.
– Ваш крик переполошил весь дом. Все слуги до смерти перепуганы. – Он чиркнул спичкой и зажёг лампу. – Попробуем-ка снова разжечь огонь, – добавил он, подбрасывая поленья в камин, где дотлевали последние красные угольки. – Боже мой, дружище, вы бледны как мел! У вас такой вид, будто вы видели призрака.
– Так оно и было – нескольких призраков.
– Выходит, эта кожаная воронка оказала-таки действие?
– Я больше не согласился бы спать рядом с этой чёртовой штуковиной, предложи вы мне хоть всё своё состояние!
Д’Акр хихикнул.
– Я так и думал, что вам предстоит рядом с ней весёленькая ночка, – сказал он. – Но и вы в долгу не остались: быть разбуженным в два часа ночи страшным криком – удовольствие маленькое! Насколько я понял из ваших слов, вы видели эту ужасную процедуру.
– Какую ужасную процедуру?
– Пытка водой – «допрос с пристрастием», как это называлось в славные времена «короля-солнце». Вы выдержали до самого конца?
– Нет, слава богу, проснулся прежде, чем к ней приступили.
– А! Тем лучше для вас. Я продержался до третьего ведра. Но ведь это очень старая история, её участники давным-давно в могиле, так не всё ли нам теперь равно, как они туда попали? Я полагаю, вы не имеете ясного представления о том, что видели?
– Пытали какую-то преступницу. Если тяжесть наказания соразмерна с тяжестью её преступления, она должна была совершить поистине страшные злодеяния.
– Что ж, это маленькое утешение у нас есть, – проговорил д’Акр, кутаясь в халат и наклоняясь поближе к огню. – Её преступления и впрямь были соразмерны наказанию. Конечно, если я правильно установил личность этой женщины.
– Но каким образом вы смогли узнать, кто она?
Д’Акр молча снял с полки старинный том в пергаментном переплёте.
– Вот послушайте-ка, – сказал он. – Это написано на французском языке семнадцатого века, но я буду давать приблизительный перевод. А уж вы судите сами, удалось мне разгадать загадку или нет.
«Узница предстала перед судом Высшей палаты парламента по обвинению в убийстве мэтра Дре д’Обрэ, её отца, и двух её братьев, мэтров д’Обрэ, цивильного лейтенанта и советника парламента. Глядя на неё, трудно было поверить, что это и впрямь она совершила столь гнусные злодейства, поскольку при невеликом росте обладала она благообразной наружностью, кожу имела светлую, а глаза голубые. Однако же суд, найдя её виновной, постановил подвергнуть её допросу обычному и с пристрастием, дабы заставить её назвать имена своих сообщников, после чего, по приговору суда, её надлежало отвезти в повозке на Гревскую площадь, где и обезглавить, тело же сжечь и развеять пепел по ветру».
Эта запись сделана шестнадцатого июля тысяча шестьсот семьдесят шестого года.
– Очень интересно, – сказал я, – но неубедительно. Как вы докажете, что речь тут идёт о той самой женщине?
– Я к этому подхожу. Дальше в этой книге рассказывается о поведении женщины во время допроса. «Когда палач приблизился к ней, она узнала его по верёвкам, которые он держал, и тотчас же протянула руки, молча оглядев его с ног до головы». Что вы на это скажете?
– Да, всё так и было.
– «Она и бровью не повела при виде деревянного коня и колец, при помощи которых было вывернуто столько членов и исторгнуто у страдальцев столько воплей и стенаний. Когда взор её обратился на приготовленные для неё три ведра воды, она с улыбкой заметила: „Месье, как видно, вся эта вода принесена сюда для того, чтобы утопить меня. Надеюсь, вы не рассчитываете заставить проглотить столько воды такую малютку, как я?“ Дальше идёт подробное описание пытки. Читать?
– Нет, ради бога, не надо!
– Вот фраза, которая наверняка уж докажет вам, что вы видели сегодня во сне ту самую сцену, которая описана здесь: «Добрейший аббат Пиро, будучи не в силах вынести зрелище мук своей подопечной, поспешил выйти из комнаты». Ну как, убедились?
– Полностью. Это, вне всякого сомнения, одно и то же событие. Но кто же была она, эта женщина, такая миловидная и так ужасно кончившая?
