Найджел согласился, что да, это возможно.
Второе. Самым простым объяснением «подвигов» Лайонела в старом амбаре является то, что он и в самом деле боялся, что Реннел Торренс может раскрыть какую-то разоблачающую его улику. Потому-то он и угрожал Реннелу револьвером – и нельзя сказать, что безуспешно, потому что Реннел ведь до этого утра держал язык за зубами. Конечно, это было безумством, отчаянным шагом. Но может быть, Лайонел к этому времени пришел в отчаяние, а возможно, он оказался достаточно умен, чтобы сообразить, что подобная демонстративная выходка, наоборот, отвлечет от него внимание, будет расценена как выходка донкихотствующего юнца, пытающегося своим телом прикрыть кого-то другого. Последующие действия Лайонела – дурацкая стычка с полицейским из-за велосипеда в Сомерсете, например, – должны были усилить первоначальное впечатление.
Третий и, возможно, самый сильный момент блаунтовской версии заключался в том, что из всех подозреваемых Лайонел больше всего подходил на роль убийцы с точки зрения физических данных. Он был молод, прошел специальную подготовку в воздушно-десантных войсках и знал, что такое безжалостная, не на жизнь, а на смерть борьба; а ведь только сильный, хитрый и не знающий жалости человек мог сделать то, что сделали с Освальдом Ситоном в ту страшную ночь. Трудно было представить себе тучного Торренса или хрупкого Роберта, не говоря уже о Джанет, режущими человека, который, конечно же, был начеку, а потом оттаскивающими тело убитого к реке и буксирующими его ниже по течению.
Четвертое – мотив. Этот пункт блаунтовской версии целиком и полностью зависел от того, знал ли Лайонел, что сделал десять лет назад Освальд с Марой. Сама Мара и Роберт утверждали, что Лайонелу об этом ничего не известно, но они могли и солгать, чтобы прикрыть Лайонела. Если же Лайонел все-таки знал об этом, у него был самый убедительный мотив – любовь к Маре и то, что он сам пережил из-за психологической травмы, которую нанес ей Освальд, не говоря уже о том, какую новую рану Освальд мог бы ей нанести, появись он еще раз на ее жизненном пути.
Пятое – возможность. Это был самый слабый пункт схемы Блаунта, как он благородно сообщил Найджелу. Предположить, что Лайонел наткнулся на Освальда в ту ночь до того, как тот успел встретиться с Робертом, означало бы поставить все в зависимость от самого невероятного совпадения.
– Не обязательно, – заметил Найджел.
– Если верить показаниям Роберта, Лайонел никак не мог знать, что Освальд приезжает в Плаш-Мидоу; он не мог даже знать, что тот вообще жив.
– Вы забываете о шариковой ручке Роберта. И о тонкой бумаге, на которой он писал письмо брату. На днях Пол Уиллингхэм сказал мне, что такие ручки оставляют видимый простым глазом след на лежащем снизу листе бумаги. Я потом поэкспериментировал и убедился, что он прав. Вполне допустимо, что Лайонел мог войти в кабинет отца вскоре после того, как Роберт написал это письмо, и прочитать оттиск письма в блокноте.
– Так вот что вы имели в виду! В таком случае убийство могло быть и умышленным. Во всяком случае, Лайонел мог ждать Освальда, чтобы выгнать его из Плаш-Мидоу. Но теперь мы переходим к следующей прорехе в моей версии. Как он мог заполучить бритву Освальда? И куда потом подевалась эта проклятая бритва? Мы самым тщательным образом, буквально сантиметр за сантиметром, обшарили весь дом, маслодельню, все постройки на территории усадьбы, амбар – и всюду искали ее. Зачем было убийце тратить столько усилий, чтобы ее спрятать? Ему достаточно было только стереть с нее свои отпечатки, и, поскольку это бритва Освальда, она была бы такой же уликой против преступника, как и против всех остальных англичан, вместе взятых.
– Пожалуйста, не спрашивайте меня об этом. У меня в голове нет ни одной мысли на этот счет. Но вернемся к вопросу о преднамеренности или, напротив, непреднамеренности преступления… – Тут Найджел как-то странно поглядел на Блаунта. – Впрочем, нет, лучше пока оставим этот вопрос. Давайте поговорим о поэзии Роберта Ситона. Я убежден, что в основе всего этого дела лежит его поэзия. Хорошо, вы выдвигаете предположение, что действия Роберта объясняются желанием защитить своего сына, о котором он знает или хотя бы подозревает, что тот убийца. Но ведь за время после убийства Роберт написал великое поэтическое произведение. Поэты могут быть довольно бессердечными, почти бесчеловечными, когда речь идет об их творчестве. Но я никак не могу представить себе, чтобы Роберт легко и весело писал свои вирши, зная, что его сын – убийца его родного брата; к тому же он любит своего сына, что немаловажно.
– Ну что же, может быть, и так. Но…
– Нет, погодите. Я собираюсь взорвать под вами мину, так что держитесь крепче. Это вариант вашей же собственной версии. Предположим, что Джанет, а не Лайонел, прочитала оттиск письма Роберта – это, кстати, более вероятно, поскольку обычно только Джанет разрешается заходить в его кабинет. Теперь она знает дату и примерное время приезда Освальда в Чиллингхэм и его появления в Плаш-Мидоу. Возможно, она задумала явиться незваным гостем на встречу между Освальдом и Робертом: Освальд не получит обратно свое состояние, если только она сможет как-то повлиять на этот вопрос. Но в час «Икс» Роберта не оказывается на месте – он, видите ли, вышел погулять. Джанет слышит, как открывается дверь во двор. Она сама нам об этом сказала. Но она не зовет мужа; она подозревает, что человек, вошедший в дом, это Освальд – и это оказывается Освальд! Что ей делать? Мне кажется, что инстинктивной реакцией на такую ситуацию было бы немедленное выдворение его из дома – ее дома. Под каким-то предлогом она уговаривает его пройти с ней через двор к маслодельне.
Блаунт шлепнул себя по лысине:
– Великий Боже, вот это да! Вы хотите сказать, что это был он?!
– Да, это был он, и Мара видела его, когда выглянула из окна в половине первого. То есть я хочу сказать, что это вполне мог быть Освальд. Я только что спрашивал об этом Мару, и она согласилась с моим предположением. Естественно, что тогда она не сомневалась, что это Роберт. Мужчину заслоняла Джанет, и Мара видела его только при единственной вспышке молнии; кстати, Роберт и Освальд приблизительно одной комплекции и лицом очень похожи. Это объяснило бы и то, почему будущий папаша видел Роберта на дороге в Плаш-Мидоу на четверть часа позже. И в таком случае…
– Боже мой, Стрейнджуэйз, я думаю, что вы попали в самую точку! – возбужденно воскликнул Блаунт. – Она запирает Освальда в маслодельне или просит его подождать там до прихода Роберта. Потом, может быть, она почувствовала к этому мерзавцу такое отвращение, что у нее не выдержали нервы. Она испугалась и бросилась за помощью. Но Роберта нет – он где-то гуляет. Поэтому ее естественным побуждением было побежать в комнату Лайонела, разбудить его и рассказать, что случилось. Лайонел встает и в одиночку идет к маслодельне. Может быть, он знает об Освальде и Маре, а может быть, и не знает. Освальд набрасывается на него с бритвой, но Лайонел вырывает ее – и перерезает Освальду горло. А что, все сходится! И это объясняет, почему Роберт мог спокойно писать свои стихи. Он не знал, что произошло в Плаш-Мидоу в его отсутствие. Лайонела прикрывает Джанет; это она убедила Роберта спрятать Финни Блэка. Да, это же объясняет все ее поведение – и, возможно, Роберт все это время думал, что Освальда убила Джанет, и это объясняет его поведение. Но это никак не сказалось на его поэме, потому что Джанет ему безразлична. Лайонела и Ванессу он любит, а она для него чужая.
