– Знаете, сколько в мире чингисидов?
– Да. Мне дежурный сказал. Шестнадцать миллионов.
– Причем это только мужского рода. Если бы нам всем объединиться, вот была бы мощная армия. Такой армии никто противостоять бы не смог.
– Коней и луков на такую армию не хватит, – заметил достаточно холодно подполковник Асхатов. – А противники всегда найдутся. Удачи вам. Желаю с тем капитаном договориться.
– Я все же постараюсь не встретиться с ним. Еще раз спасибо. До свидания.
Роберт Ильханович закончил разговор, убрал трубку и увидел, что к нему опять идет Енали Есенеев, ведя в поводу Ветра.
– Что случилось, Енали? Что ты Ветра выгуливаешь?
– Вы видели, мурза, какой он в последние дни беспокойный? И ушами постоянно то прядет, то трясет, и копыто заднее поднимает, как собака, когда хочет ухо почесать.
– Да, я видел, что он как-то странно заднюю ногу поднимает. Думал, нога болит. Но ты ничего не говорил, и я промолчал.
– Нет, когда нога болит, он хромает. А Ветер не хромает. Лошади так ногу держат, когда ухо болит. Надо уши посмотреть. Они красные. И головой все время трется, уши под руку подставляет. Я с таким уже встречался.
– И что ты хочешь?
– Я хотел спросить разрешения завтра съездить домой. У нас дома есть специальная ультрафиолетовая лампа. Ухо прочистишь салфеткой, потом салфеткой по стеклу проведешь, а стекло кладешь на окно над лампой. Лампа специальная, бактерицидная. Там стекло специальное, увиолевое называется. Это стекло дает нужную длину ультрафиолетовой волны…
– Ты, конечно, многому от отца научился, но я этого все равно не понимаю. Говори попроще, чтобы я голову себе всякими названиями не забивал.
– Я подозреваю, мурза, что у Ветра ушной клещ.
Арсланбеков не поверил. Он слышал, что клещи только летом активны.
– Откуда клещ зимой?
– В траве прячется. Трава высокая. Ветер голову опускает и травы касается. А ушной клещ – это плохо. Пока не запустили, нужно лечить. Ультрафиолетовая лампа покажет на стекле, есть ли клещ. Если клеща нет и это простой отит, я несколько раз уши прогрею той же лампой. И захвачу с собой лекарство, чтобы в уши закапывать. Если клещ, возьму специальную мазь от клещей. От отца запас лекарств остался. Еще не все просрочено.
– Если надо, конечно поезжай. Успеешь до вечера вернуться?
– Да. Тут ехать-то всего два часа.
– Тогда прямо с утра и отправляйся. Оружие с собой не бери, только нагайку. Мало ли кто увидеть может…
– Спасибо, мурза.
Вороной жеребец тоже согласно кивал головой, словно благодарил.
– Тебе спасибо, что так о Ветре заботишься. Со мной что случится, пусть он тебе достанется. Я так Казергею и скажу, что тебе коня завещал…
Мурзе Арсланбекову плохо спалось этой ночью. Снилось ему, что какие-то враги подползают к их базе и никто вроде бы этих врагов не видит. И часовой уснул на вершине холма. А ведет врагов и командует ими человек в монгольской меховой шапке, с раскосыми глазами и очень похожий на тот портрет Чингисхана, что оставлял везде Роберт Ильханович после своих акций. Он все ворочался в своем спальном мешке, но уснуть никак не мог. А если и засыпал, то ненадолго, и опять лезли эти неприятные сны с человеком в монгольской шапке, что ползет к базе джамаата и ведет за собой других. Так Роберт Ильханович мучился до тех пор, пока не услышал топот копыт по отвердевающей к ночи земле. Значит, утро, если Енали Есенеев уже ускакал. Утро дня, вечер которого обещает быть тревожным. Мурза Арсланбеков посмотрел на часы, нажав боковую кнопку подсветки. Было начало седьмого. Рано Енали поднялся. Видно, очень беспокоится за коня. До рассвета еще было два часа. Хотя Ветер не из тех коней, что спотыкаются в темноте…
Енали был откровенно счастлив. Он скакал по степи навстречу ветру и радовался стремительному и ровному галопу коня. Это был не самый быстрый галоп, но в таком ритме он мог скакать бесконечно, не зная усталости. И Енали, сидя в седле, тоже усталости не чувствовал. Он скакал, коленями прижимаясь к бокам Ветра, и, ощущая дыхание коня, сам старался дышать в такт этому дыханию.
Через два часа добравшись до дома, Енали первым делом завел Ветра в приспособленное для этого здание ветеринарной станции и вытер его сухой попоной, а потом растопил печь, чтобы и дом и станция стали теплыми. По сути дела, жилой дом с ветеринарной станцией представляли собой единое целое строение, и котел с водой, вмонтированный в домашнюю печь, разгонял воду по системе отопления и дома и станции. Не дожидаясь, пока печка разгорится, Енали залил в котел воду. Уезжая из дома, он ее сливал, чтобы не замерзала зимними ночами, которые даже в нынешнюю теплую зиму могут быть все же морозными, и не рвала трубы отопления.
Хозяйничать в доме Енали любил. Он привык к этому еще при отце, потому что тот, угостившись своей самогонкой, вполне мог забыть растопить печь. И это приходилось делать Енали. Конечно, без отца дом был пустым. Но он опустел еще после смерти матери. В те дни отец сильно раздражал Енали. И только потом, оставшись один, мальчик понял, что он потерял. Но возвратить уже нельзя было не только самого человека, возвратить нельзя было и несостоявшиеся отношения тепла между людьми. И это было больно, это наводило тоску.
Енали вышел в большое помещение ветеринарной станции. Из-под ворот сильно дуло, и мальчик опустил на них тяжелую штору. Так всегда делал отец. Даже будучи пьяным делал, если в помещении находилось животное. О животных отец заботился всегда. Наверное, он и о сыне заботился, только сам сын воспринимал эту заботу как что-то естественное и должное и не понимал, как ее могло не быть. Это же естественно – заботиться о сыне. Но вот не стало отца, и так круто изменилась жизнь. Пустым остался дом, пустой осталась ветеринарная станция, а Енали, имея свой дом, ушел из него в степной шалаш к мурзе Арсланбекову. Почему ушел? Наверное, потому, что искал замену отцу, понял вдруг Енали, и хотел увидеть эту замену в Роберте Ильхановиче. Но получилась ли замена? Конечно, мурза относился к Енали очень хорошо, даже по-особому, наверное просто из-за его возраста. Мальчишке хотелось, несомненно, большего. Мог ли сам Енали полюбить Роберта Ильхановича, как любил своего отца? Мурза был и добрее, и не был пьяницей, но он все равно не родной, несмотря на то что пообещал завещать Енали своего коня. Очень желая получить Ветра, Енали все же честно подумал, что это нехорошее завещание. Если ты собрался завещать, то завещай втайне. Не заставляй человека ждать этого момента, потому что тому потом будет стыдно перед самим собой. Как ни уговаривал себя Енали, как ни внушал себе, что он желает Роберту Ильхановичу долгих лет здоровой жизни, в глубине души он все же понимал, что очень хочет, чтобы Ветер поскорее стал его собственностью…
Глава девятая
Подъем двух взводов, как и было обещано, произошел на час раньше, поскольку и отбой был дан на час раньше. Свои законные, медициной определенные как минимальная норма четыре часа солдаты все же спали. В казарме в это время других взводов не было, все остальные бойцы роты находились на заданиях в разных концах Северного Кавказа и потому собирались не в тишине, а без стеснения, шумно и быстро. Старшина роты старший прапорщик Никитин в дверях своей каптерки выставил ящики с оснасткой и выдавал солдатам. Это была единственная задержка. Автоматы 9А91 уже находились не в ящиках, как у офицеров, а в оружейной горке в торце казармы, но там все прошло без задержки. Капитан Чанышев снял замок, распахнул решетчатую дверь, и солдаты двух взводов без толкотни, один за другим заходили и брали оружие из горки. Два грузовика и боевая машина разведки «Рысь» уже стояли рядом с казармой. Загрузились быстро и без суеты. Первыми двинулись грузовики, поскольку и стояли первыми, ближе к КПП. Но уже за воротами «Рысь», совершив стремительный рывок, обогнала грузовики и возглавила колонну.
