– Короче, куда нам нужно, покажи! А как туда доехать – я сам разберусь!
– Ты этот тон засунь себе в задницу! – неожиданно для самого себя рявкнул Мончегоров. – Какой ты мне друг?! Твое дело сидеть и шевелить педалями! И слушать старшего!
В пассажирском салоне сзади наступила тишина. Водитель опешил.
– Да, Володя, ты с Иваном Степановичем повежливей, – примирительно сказал Карим. – Он тут был большим начальником…
Мончегоров перевел дух. На миг в нем проснулся главный инженер крупнейшего проекта СССР. Но вспышка тут же прошла.
– Точно нужную точку я не могу сейчас показать. Километров двести на север, вот сюда, – он обвел карандашом довольно крупный участок карты. – А там сориентируемся…
– Ну, селение там, рядом, было какое-нибудь? – осторожно спросил Володя.
Иван Степанович пожал плечами:
– Конечно! Во-первых, мы рабочий поселок поставили: вагончики, домики сборные щитовые, ангар-склад, диспетчерская, штаб… Все это должно остаться – там места дикие, безлюдные, поэтому и начать…
Мончегоров запнулся.
– Поэтому и начать строительство решили оттуда…
Водитель смотрел в карту, а Карим внимательно рассматривал Ивана Степановича, будто проверяя – правильно ли он говорит.
– Во-вторых, неподалеку был поселок с таким странноватым названием… Занадворовка, что ли… Но людей оттуда переселили. Хотя некоторые, по-моему, остались.
– Ладно, все ясно, поехали! – подвел итог Карим.
Мончегоров вернулся на место. Рустам и Тайга предупредительно подвинулись, сидящие напротив Муха, Облом и Карнаух старались не встречаться с ним глазами. Значит, признали, что он относится к другой, более важной породе. Но это признание надо все время поддерживать и подтверждать свой авторитет, иначе разорвут на куски, как любая стая разрывает утратившего силу вожака…
* * *
Вначале вездеход шел достаточно мягко – сперва по дороге, затем по тропинке, протискиваясь между стволами и легко ломая молодые деревца, потом по просеке… В пассажирском отсеке воняло ваксой, немытыми телами, а в дешевом табачном дыме можно было топор вешать. По настоянию Ивана Степановича открыли верхние люки, но это не очень оздоровило атмосферу.
– Еще… Еще… Стал…
– Банк! Давай еще… Ушел!
– Муха, открывай! У меня девятнадцать!
– Бл… Восемнадцать…
С каждым десятком километров рельеф усложнялся, в салоне началась качка. Иногда БРДМ переваливалась через поваленные деревья, иногда проваливалась на полметра-метр, пассажиров бросало друг на друга, падали на пол карты, что вызывало взрыв возмущения, впрочем, сдерживаемого настолько, что даже обходилось почти без нецензурных слов. Карты поднимали, собирали разлетевшиеся деньги, и партия продолжалась. Играла только «шайка»: Иван Степанович не знал таинств «очка», Рустам просто отказался, не объясняя причин, а Карим так и остался в кабине рядом с водителем.
Чем дальше на север продвигалась экспедиция, тем гуще становилась тайга и тем хуже дорога. Качка превратилась в шторм. В конце концов «шайка» была вынуждена прекратить игру: карты и деньги разлетались ежеминутно.
Через шесть часов пути вездеход, тяжело преодолев овраг, остановился, порядком надоевший гул двигателя смолк. Пассажиры высыпали наружу, разминая кости и подмывая тугими желтыми струями окружающие деревья.
– Слышь, как говоришь, тебя зовут? – спросил Карим у встретившего их первым мужика.
– Тайга! – с вызовом повторил он.
– Я же тебе сказал, чтобы без всяких кликух! – нахмурился казах.
– Кончай блатовать, бугор! – скривил губы Тайга, оскаливая неровные острые зубы. Он вел себя совсем не так смирно, как утром на вокзале.
«Видно, запах тайги действительно меняет людей, – подумал Мончегоров. – Или не меняет, а просто сдирает оболочку цивилизованности, обнажая первобытную суть каждого…»
– Ты не начальник, а мы не на зоне! – продолжал напирать мужик. – Может, еще паспорта проверишь? Или пальчики откатаешь?
Карим сжал челюсти и угрожающе уставился на дерзкого помощника. Но тот не отвернулся – только прищурился. С минуту они сверлили друг друга испепеляющими взглядами, потом Карим махнул рукой и принужденно усмехнулся:
– Ладно, Тайга, так Тайга – тебе жить! Командуй своим, пусть готовят стоянку – обедать будем!
Тайга отдал распоряжения. Муха начал рыть яму для костра, Облом натаскал веток и сучьев, а Карнаух взял в вездеходе двустволку и скрылся между деревьями. Вскоре разгорелся костер, над ним установили складную треногу, подвесили котелок с водой. Муха чистил картошку и лук, Облом приготовил крупу и две банки тушенки, Тайга наблюдал за ними. Карим отвел в сторону Рустама с водителем и что-то тихо говорил, иногда бросая взгляды в сторону костра. Наверное, обсуждал, как усмирить «шайку» и заставить повиноваться.
«Э-э-э, не все так просто в этой чудной компании, – думал Мончегоров. – Нет среди них единства. Хотя, конечно, это одна шайка-лейка… Только одни „шайка“, а другие – „лейка“… А я где? Похоже, где-то между ними…»
Предоставленный сам себе, Мончегоров подошел к костру. Тайга посмотрел на него и шагнул в сторону, как бы приглашая стать рядом. Это было проявление дружелюбия. В ответ Иван Степанович достал пачку «Мальборо», захваченную как раз для подобных случаев.
– Закуришь?
– Ого, какие! – заскорузлые пальцы с трудом подцепили одну из плотно вбитых в красивую коробочку сигарет.
– Значит, большим начальником был? – глубоко затянувшись, спросил Тайга.
– Вроде того. А почему у тебя прозвище такое?
– На зоне прилепили. Я же из тайги. Вот и пошло: Тайга, Тайга…
– И сколько отбыл?
– Девять.
– Ничего себе! Это за что же?
– Застрелил одного, случайно…
– За «случайно» столько не дают.
– Да они не поверили.
– Так, может, не случайно?
– Может. Он у меня соболей из петель вынимал…
Вдали раздались слабые хлопки выстрелов. Муха и Облом оживились.
– Дуплет! Видно, Карнаух добыл свежатинки! Хорошо, что консервы не открыли…
Пока ждали охотника, все надели противомоскитные сетки и тщательно застегнулись: гнус свирепствовал все сильнее – лез в глаза, забивался в нос и рот. От разбрызгиваемого спрея «Рефтамид» воздух наполнился ядовитым запахом с оттенком ванилина.
Минут через сорок появился Карнаух с большим тетеревом в руке. Птицу мгновенно ощипали, разделали, порубили на куски и бросили в кипящую с овощами и крупой воду. Все собрались вокруг, нетерпеливо рассматривая бурлящее варево и жадно вдыхая ароматы наваристой похлебки.
