Путь группы Семисилова пошел уже почти вплотную к горной гряде Красная. А бандитов все видно не было. Уже и очертания скал показались знакомыми и узнаваемыми. А это значило, что группа опаздывала…
* * *
Бабаджан Ашурович не представлял, что его маршрут кто-то может просто высчитать и начать преследование. Он вообще считал, что и по следам ночью его группу преследовать не могли. А уж без следов – тем паче. При всем его отношении к спецназовцам ГРУ, как к боевым роботам, обученным превосходно воевать и убивать, стреляющим на звук лучше, чем некоторые проверенные испытаниями менты стреляют в тире, он не отдавал им должного в другом – в умении мыслить боевыми категориями. Робот есть робот. Может быть, в голове у него и содержится какой-то баллистический калькулятор, позволяющий точно рассчитать траекторию автоматной очереди. Но читать мысли других людей они тоже не могут. И знать хитрости, на которые каждый отдельный человек способен, не могут. У роботов тоже есть психология. И она должна быть настроена на боевые действия, как это уже видел эмир своими глазами, а не на умение просто действовать в различных ситуациях, исходя из конкретной обстановки. Военная тренировка, считал Бабаджан Ашурович, есть суть только дрессировка. Этих мальчишек натаскивают на какие-то действия, и они умеют их прекрасно выполнять. Но для ориентации в сложных ситуационных хитросплетениях роботов следует перепрограммировать. Что, в принципе, невозможно. Робот никогда и ни при каких обстоятельствах не будет думать как человек. Тем не менее эмир торопился. Конечно, при двух раненых совершать быстрый бросок было затруднительно. Спасли положение шприц-тюбики пармедола. Два укола он сделал себе, два шприц-тюбика передал раненому Рустаму. Жилистый и покрытый татуировками от ушей до пят, Рустам, прошедший все «зоны» России, потерял крови, кажется, больше, чем в нем было, но терпел и шел. Пришлось даже сделать остановку, чтобы перевязать Рустама и приклеить к ране самого эмира кровеостанавливающий тампон. Обычно в случае ранения Бабаджан Ашурович рекомендовал своим моджахедам обходиться одним шприц-тюбиком. Сам не знал, но слышал, что после второго, случается, голова идет кругом и какое-то время плохо и медленно соображает. Но им предстоял долгий и сложный маршрут, который желательно было преодолеть с предельной быстротой. И Бабаджан Ашурович решился на двойную дозу, потому что понимал – одного укола хватит только на то, чтобы унять боль человеку, находящемуся в состоянии покоя. А при движении, тем более интенсивном, этого будет мало. Голова у него, и правда, закружилась. Но вместе с этим появилось спокойствие и уверенность в себе, уверенность в том, что он легко выполнит все, что задумал.
Наверное, его моджахеды никогда в жизни не ходили так быстро. Да и сам он, даже находясь в здоровом состоянии, никогда раньше не задавал такой темп перехода. Но при этом во время марша Бабаджан Ашурович ног под собой, можно сказать, не чувствовал. Он не думал об усталости и вообще не знал, что это такое. Эмир то быстро шел, то бежал и не уставал совершенно, хотя слышал за спиной прерывистое и хриплое дыхание своих моджахедов. Только Рустам, несмотря на простреленное бедро, дышал ровно, как эмир. Раненые шли лучше, чем здоровые. Несомненно, это сказывалось действие пармедола. Наркотик, он и есть наркотик, но, главное, к нему не привыкать, а пользоваться по необходимости можно и ядом змеи, как считал эмир Дагиров. Не зря змеиный яд широко применялся в восточной медицине.
Торопливость его была вызвана тем, что хотелось затемно успеть сделать все дела и перейти грузинскую границу. А там уже получится и врача найти, который пули удалит и все остальное сделает. И устроиться можно будет на отдых до весны, когда подойдет время вернуться. Причем можно устроиться или в сванском селе, или в чеченском, тоже расположенном в Грузии рядом с границей. Хотя, если он выручит из плена сванов, то лучше его примут, конечно, в сванском селе. Хотя сваны и христиане, а чеченцы мусульмане. Но вопрос религии эмир оставлял для декларативных речей, когда нужно было громко объявить свою позицию, а вовсе не для решения бытовых задач. И потому он спешил…
* * *
Как он будет освобождать пленников, Бабаджан Ашурович еще не знал, но хорошо помнил, что командир взвода, отправляясь в погоню, оставил для охраны пленников одно отделение. То есть всего, кажется, десять бойцов вместе с командиром отделения. Сами спецназовцы еще наверняка спят. И правильно. Ночь для того и существует, чтобы ночью спали. А пленников и спящих должны охранять часовые. При таком небольшом количестве людей часовых не должно быть больше двух, хотя, скорее всего, часовой будет только один. Его и нужно аккуратно снять. А для этого в джамаате Дагирова существует Рустам, с десяти метров попадающий ножом в спичечный коробок. Рустам уже многократно снимал часовых, убивая броском в горло или в шею. Нож его, узкий и тяжелый, пробивает горло так, что часовой не успевает издать крика. А дальше уже все будет делом техники. Вооружить пленников, перебить спящих спецназовцев. И отправиться вверх по ущелью. По дороге может встретиться и сам командир взвода. Но и с ним слишком мало людей, чтобы выдержать бой. Кроме того, в темноте можно просто залечь под черными стенами ущелья среди камней и пропустить спецназ к выходу без боя. Или же расстрелять с короткой дистанции. Нет. Лучше все же пройти тихо…
Знакомые и хорошо изученные контуры скал, стоящих у узкого входа в ущелье, заставили эмира, к его собственному удивлению, слегка взволноваться. Но волновался он не от ожидания предстоящей опасной схватки, а от того, что его многолетнее убежище оказалось открытым, и больше он никогда уже не будет считать это ущелье своим и безопасным для себя. Это было какое-то своего рода ностальгическое чувство о том, чего уже никогда не будет.
Но долго волноваться эмир не умел, как не умел предаваться унынию. У него уже снова начали побаливать раны, а это значило, что действие пармедола завершилось. Пока ставить себе следующий укол было нельзя. И Рустаму давать шприц-тюбик тоже нельзя. Предстояло отработать ситуацию, сделать дело, а потом уже можно и о себе позаботиться.
Бабаджан Ашурович резко свернул в сторону скал, где было темнее, и в их тени двинулся к входу в ущелье. Здесь часового не было. Наверное, он стоял за узкой щелью. Там ему самое место. Но часовой, как и другие спецназовцы, не знал эти места так, как знал их сам эмир Дагиров и его бойцы. И потому Бабаджан Ашурович сразу полез по камням на верх скалы, зная там щель, в которую можно протиснуться почти так же, как в главный проход. Его моджахеды молча следовали за своим эмиром. Пробравшись через щель, Бабаджан Ашурович оказался на небольшой площадке и глянул с нее. Да, как он и предполагал, часовой ходил именно здесь. Это место было удобно еще и тем, что рядом находился круглый каменный мешок, с узким входом, куда можно было бы загнать всех пленников. Так и оказалось. Луна, стоящая высоко и светящая ярко, не освещала только край этого каменного мешка, но и там были видны ноги связанных людей. Спецназовцы не поленились, связали сванам не только руки, но и ноги. Видимо, кто-то из них пытался в ярости пинаться. Да и часовому связанных караулить проще. Оставалось только определить, где расположилось отделение спецназа. Со скалы солдат видно не было, но Бабаджан Ашурович предположил, что они остались там, где была когда-то его позиция, перед вторым узким проходом в глубину ущелья. Там в скалах есть большие ниши, там его самого и других допрашивал командир взвода. Там, скорее всего, спецназ и отдыхает. Нужно действовать так, чтобы никому не дать возможности проснуться. Это дело для ножа Рустама. Он большой специалист по части пробивания человеческого горла. И еще необходимо найти и забрать оружие. И автоматы спецназа, и другие автоматы, которые спецназовцы отобрали у сванов. Но оружие, скорее всего, хранится в куче где-то там, где отдыхают сами солдаты.
