И разве можно после таких свидетельств сомневаться в том, что все у него сложится хорошо! Разве можно не быть уверенным, что боевые роботы не могут достать его! Эти мысли придавали Дагирову сил, и он шел быстро. Быстрее, чем мог бы ходить в таком состоянии, с двумя пулями в мягких тканях тела…
* * *
А Родион Семисилов был совершенно далек от подобных мыслей и размышлений. Он поставил себе задачу и стремился эту задачу во что бы то ни стало выполнить. При этом Родион хорошо знал, что такое концентрация. Сконцентрированность старший сержант всегда рассматривал как путь к исполнению желаний. Когда о чем-то сконцентрировавшись думаешь, это получается. Он сконцентрировался на том, чтобы быстро идти и догнать бандитов. И был уверен, что догонит. И еще ему хотелось найти человека, который воткнул нож под мышку часовому. Наверняка, думал Родион, на часового напал не один человек. С одним, с любым из бандитов, этот солдат сумел бы справиться. Но, очевидно, пока часовой, сцепившись, дрался с одним, второй нанес сильный удар. Нож был не коротким и вошел полностью, по самую рукоятку. Родион не жаждой мщения горел, он хотел восстановить справедливость и ответить бандиту той же монетой, какой тот сам платил. В спецназе ГРУ солдаты гибнут редко. И каждая потеря здесь – чрезвычайное событие. Еще стоял вопрос о том, почему часовой не поднял тревогу? Или он надеялся сам справиться? Или еще какие-то обстоятельства помешали? Бывает так, что схватку начинаешь, когда не успел еще воздуха набрать в грудь. Мог часовой не успеть? Вполне. Хотя именно этот часовой, как помнил старший сержант, неплохо владел кунг фу стиля винг чунь, самым быстрым из стилей кунг фу и самым, может быть, эффективным при применении в боевой обстановке. Но что-то не сложилось. Времени, возможно, не хватило.
Разные мысли лезли в голову, мешая сконцентрировать внимание на погоне. И каждый раз Родион отгонял от себя посторонние мысли. Только удивлялся при этом, что бандиты идут так быстро, и его группа не может их догнать. А ведь в преследуемой группе раненые. Впрочем, сам Семисилов хорошо знал, что ранение ранению рознь, а если ранение не тяжелое, то страх смерти или даже страх перед наказанием способен придать человеку столько сил, что самые тренированные спортсмены не смогут за ним угнаться. Родион помнил рассказ одного солдата, как тот, еще будучи школьником, попал в числе своих школьных друзей в массовую драку, разгонять которую приехало множество милиционеров, как они тогда назывались. И этот парень убегал от трех гнавшихся за ним милиционеров и не залез, а просто забежал каким-то ему самому непонятным образом на крышу какого-то железнодорожного склада. Милиционеры попробовали повторить. Не получилось. Там даже ухватиться было не за что. Стали требовать от парня, чтобы слез. Обещали все равно достать его. Он отказался. Они еще несколько раз попробовали забраться на ту же крышу, но не смогли. Махнули рукой и ушли. Парень попытался спуститься. Никак не получалось. Некуда было ногу поставить, не за что схватиться рукой. А высота около трех метров. Просидел на крыше час. Делать нечего. Пришлось прыгать. Спрыгнул и сломал лодыжку. Но узнал об этом только на следующее утро. А в тот момент снова появились три милиционера, и парень опять побежал. Да так, что угнаться за ним менты не смогли. И нога заболела только на следующее утро. И это еще не был побег под страхом смерти. Парню грозили побои и просто мелкие неприятности с законом. А когда смерть гонится за тобой по пятам, тогда и скорость возрастает, и про боль не думаешь. Так, наверное, и бежали бандиты.
Терять время на осмотр брошенного палаточного лагеря банды Семисилов не стал. До него здесь же сначала прошла группа старшего лейтенанта Самоцветова, которая не могла оставить эти палатки без внимания. Потом сами бандиты мимо проходили. Наверняка проверили, что у них в палатках осталось, чего не хватает, и что-то с собой забрали, на что спецназовцы за ненадобностью не обратили внимания. Например, чьи-то семейные фотографии. И, отказавшись от осмотра, старший сержант сразу сократил отставание на то время, что бандиты потратили на посещение своих палаток. Но сам он об этом мог только догадываться. Именно оттуда, от палаточного лагеря, Родион стал стрелять из автомата Калашникова, чтобы громкими очередями предупредить старшего лейтенанта Самоцветова об опасности. При этом сам узнать, услышал ли его старший лейтенант, Семисилов возможности не имел. Но ему это было и не важно – главное предупредить. А что преследуемые бандиты слышат эти очереди, в этом ничего страшного тоже нет. Условия горного ущелья не позволяют определить места, откуда стреляют. Эхо перекатывается от скалы к скале. И даже человек, выросший в горах, определить точку стрельбы не в состоянии…
* * *
Бабаджан Ашурович ориентировался по времени и пройденному расстоянию, а не по карте, которой пользовался кто-то другой, самовольно забрав ее из палатки эмира. И он уже понимал, что в состоянии уйти в Грузию. Он не видел погони за собой и не ощущал ее. Пусть боевые роботы быстро ходят и усталости не знают, но они не применяют шприц-тюбики пармедола. А у эмира был большой их запас в медицинской сумке. Он не только себе сделал еще один укол, как только снова начал ощущать боль. Он выделил сначала по одному шприц-тюбику всем раненым сванам, а потом, подумав, и всем своим моджахедам. Это позволило поднять темп передвижения до такого, который, как думал Бабаджан Ашурович, боевым роботам из спецназа ГРУ будет просто не по силам. Так идти без наркотика не сможет ни один человек.
Вспоминая карту, которую многократно рассматривал раньше, Бабаджан Ашурович понял, что они уже миновали государственную границу и находятся на территории Грузии. Дальше было два пути. Первый, более долгий, который может затянуться до утра – путь дальше по ущелью, и на этом пути существовала возможность спецназу догнать беглецов. Можно пройти по ущелью до конца. И тогда они выйдут к небольшому грузинскому городку, где тоже стоят пограничники. Можно этим пограничникам сдаться, а дальше уже пусть выручают сваны, граждан Грузии которых Бабаджан Ашурович, по сути дела, вырвал из рук спецназа военной разведки. Это ему наверняка зачтется.
Второй путь был более привычным не только для эмира, но и для сванов. Более того, он вел к сванам домой, и там были «свои» пограничники, с которыми и сваны давно сотрудничали, и сам Бабаджан Ашурович имел дела. С ними договориться всегда было можно. Сложность присутствовала только в самом начале пути, где предстояло не бежать, а пробираться через подземный ход под хребтом.
– Гвидо! – позвал Бабаджан Ашурович. – Далеко еще до прохода?
– Сто метров, эмир. Только я не пойму, что на той стороне творится. Мне кажется, там стреляют. Послушай сам…
Эмир Дагиров прислушался, но было тихо.
– Ничего не слышу.
– Да, сейчас ничего не слышно, – согласился Гвидо. – Но я уже несколько раз слышал звуки, похожие на стрельбу.
– Может быть. Я допускаю, что пограничники добивают группу спецназа. Нечего им соваться на сопредельную территорию. Пограничники этого не любят.
Тем не менее, даже решив так, Бабаджан Ашурович прислушивался ко всем звукам весь оставшийся короткий путь. Подошли к норе и сразу стали по одному в нее спускаться. Первыми пошли раненые. Эмир, как самый ответственный человек из всех, полез последним и перед этим осмотрелся. Преследователей видно не было. Но какие-то странные звуки до уха доносились. И главное, что понял Бабаджан Ашурович, что доносятся они со стороны второго выхода из ущелья, с грузинской стороны. Источник звука вызывал какие-то ассоциации с движущейся бронетехникой. А что, вполне возможно, что с грузинской стороны по ущелью идет бронетехника. Для бронетехники, да и даже для грузовиков с той стороны ущелье вполне, как говорили, проходимо. Определить по звуку количество машин было невозможно – мешало эхо. Но шла, скорее всего, целая колонна. И это значит, что преследователи Дагирова сейчас с ней столкнутся. В том, что короткие автоматы боевых роботов не смогут пробить защиту бронетехники, эмир не сомневался. А вот пулеметы и пушки самой бронетехники разнесут спецназовские бронежилеты на отдельные пластины, из которых они и составлены. Интересно было бы на это посмотреть. Но задерживаться и ждать, чем закончится дело, он не стал и нырнул в нору с головой. Не следовало отставать от своих.
