Старшему лейтенанту следовало отдать должное. Он для себя выбрал самое опасное место – посредине. Если камень покатится, то оттуда выскочить будет труднее всего. Мы же работали лопатками по краям. За десять потраченных минут мы четыре раза шарахались в стороны. Камень оживал и шевелился. Но это были только угрозы с его стороны.
Конечно, здраво размышляя, командир группы обязан был поставить на опасное место солдат, потому что только сам он был в курсе всех дел. Случись что со Станиславским, мы с младшим сержантом Чубо просто не знали бы, что нам делать, и вынуждены были бы возвращаться, не выполнив задание. Но командир взвода несет ответственность за своих солдат. Если с кем-то из нас приключится какая беда, то спросят, естественно, со Станиславского. А с нас за него никто не взыщет.
Поэтому старший лейтенант предпочел рисковать своей жизнью, а не нашими. К тому же он, как мне показалось, рассчитывал, что в случае его гибели я смогу связаться с Москвой по экстренному каналу, запросить инструкции и продолжить операцию уже без командира взвода.
С задачей мы общими усилиями справились. Камень пока держался на месте, но готов был покатиться по склону от небольшого сотрясения почвы. Старший лейтенант Станиславский обошел его поверху, не рискуя огибать снизу, и остался доволен.
– Как, Чубо, справимся? Сможем столкнуть? – осведомился он.
– Без проблем, товарищ старший лейтенант.
– А мои руки в расчет не идут? – спросил я.
Вообще-то снайперу, согласно инструкциям, не рекомендуется поднимать вес, превышающий двадцать пять килограммов, чтобы руки не тряслись и мышцы не закрепощались. Но я не был штатным снайпером. Меня заставляли, например, отжиматься от земли, не побоюсь этого слова, нещадно. Я не понимал, какой смысл мне сейчас беречься.
– Тебе особое задание! – распорядился Станиславский. – Выходишь на другую сторону, ищешь удобное место среди скал и отдыхаешь там до прихода коммандос. Может так случиться, что кто-то из них среагирует и повернет назад, или кого-то осколками не достанет. Мало ли что!.. Их много. Один другого оттолкнет нечаянно, как бывает, тот упадет и случайно спасется. Ты это контролируешь, никому не позволяешь вернуться на базу. Позаботься о том, чтобы обзор у тебя был качественный и никто не мог спрятаться за камни. Уцелеть могут несколько человек. Будь к этому готов. Настраивайся на скорострельность, как в биатлоне. Вспомни старое. Пора уже, наверное. – Старший лейтенант посмотрел на монитор. – Да, самое время. Они уже недалеко. Дуй в темпе! Надо успеть подыскать хорошее место.
Я дунул в темпе, пробежал между скал по тропинке, естественно, спустился левее установленных растяжек, оказался по другую сторону скальной гряды и окинул окрестности придирчивым взглядом. При этом я не только искал место, откуда мне будет удобно стрелять, но и оценивал возможность бойцов коммандос спрятаться где-то поблизости.
В итоге выбор у меня оказался не самым богатым. Полный контроль за тропой давала только одна точка, но она располагалась не среди скал, а в траве, слишком высокой для того, чтобы сквозь нее вести наблюдение. Отсюда очень сложно было точно прицелиться, не показав себя противнику.
В результате я вынужден был выбрать для себя место в том же направлении, но подальше от тропы, по которой пойдут наши противники. Дистанция стрельбы вдвое превышала биатлонную
[10]
, но теперь можно и нужно было работать с оптикой.
Глава 11
Я первым увидел коммандос. Конечно, старший лейтенант Станиславский, которому я оставил планшетник, все это время наблюдал за ними. Тем не менее натурально, а не через монитор, раньше других заметил их именно я.
Бойцы в черной униформе шли, естественно, не строем, а толпой, не слишком посматривая по сторонам. Они шагали быстро, торопились догнать нас, не зная, чем это может для них обернуться. Впрочем, никто из нас не ведает, как для него может закончиться та или иная ситуация, в которые мы попадаем. Обвинять в этом коммандос было глупо.
Да, мы совершаем марш-броски строем, но в боевой обстановке, например, при поиске следов, разворачиваемся веером. Это тоже, наверное, разновидность строя, самая пригодная для ведения боя, начавшегося внезапно. Хотя спецназ в любом строю обязан быть готовым к бою.
Нашим противникам, наверное, командиры вбивали в головы то же самое, хотя все их повадки говорили совсем о другом. Я представил себе, как они вступили бы в бой, если бы догнали нас, убегающих. Конечно, настигнуть спецназовцев такие люди не могли в принципе. Но что произошло бы, если бы мы не захотели убегать? Тогда началось бы простое избиение врага, имеющего многократное численное превосходство.
Бойцы коммандос уже, видимо, настроились на поиск трех русских спецназовцев. Они мало что понимали в военном деле и не видели причин для какого-то опасения. Такое легкомыслие, по правде говоря, наказывается всегда очень жестко, даже жестоко. Поэтому коммандос ожидало не избиение, а уничтожение. Если уж их ничему не научила гибель семерых товарищей на предыдущем посту, то натаскивать их вообще бесполезно.
Размышляя об этом, я пропустил группу коммандос под собой, даже не рассматривая их через прицел. Некоторые снайперы, как мне рассказывали, перед выстрелом любят посмотреть в лицо тому, кого они собираются убить. Он их не видит, не догадывается, что жить ему осталось секунды, всего-то до нажатия спускового крючка.
Мне это всегда казалось трудным – стрелять в человека, в лицо которого будешь всматриваться. Поэтому я просто позволил группе спокойно войти в ущелье и ждал, что будет дальше. За скалами мне не было видно склона на той стороне. Я не знал, покатился уже камень или нет. Но спаренный взрыв гранат показал, что растяжка сработала. Облако пыли и гари поднялось над расщелиной. Только после этого я перебросил ствол-глушитель в боевое положение и прильнул глазом к прицелу.
Из скального коридора выскочили трое мужчин. В панике, в испуге. Я позволил им пробежать десять метров, до определенной черты, и трижды нажал на спусковой крючок. Я стрелял в головы. Винтовка с оптическим прицелом позволяла мне делать это. Вопрос был решен. Третья пуля поставила жирную кровавую точку на лбу последнего противника.
К входу в скальный коридор я возвращался бегом. Мне не терпелось посмотреть, как сделал свое дело наш камешек. Из четырнадцати человек лишь трое смогли повернуть в обратную сторону. Скорее всего они шли последними. Те личности, которые вели группу, взорвались на нашей растяжке. Сколько же бойцов противника погибли под валуном?
Перед входом в коридор я убедился в том, что все мои пули достигли цели. Раненых не было. Я шагнул в пыльную расщелину между скалами. Через два шага следовал первый поворот. Дальше уже можно было пробираться только на четвереньках, кое-как переваливаясь через переломанные конечности наших противников, торчащие из-под каменного крошева.
