– А ты что, понятия имеешь? – хищно сощурился он.
– В смысле?
– Срок мотал, в теме был?
– Не мотал.
– Тогда и нечего… Это там блатные мужики, черные и серые… Есть еще красная масть и голубая… Понимаешь, о чем я? – Лева снова потянулся к бутылке, и мы выпили.
– Зона – это такое дело, – с умным видом продолжил он, – там накосячить, как два пальца об асфальт. Что-то не так сказал, и все. Или опустят, или на нож. А могут сначала опустить, а потом на нож… А можно жилы рвать, правильно все делать и все равно не подняться. Ты мужик по жизни, тебе блатным никак не стать, лучше на месте стой.
– Да нет, я лучше вперед буду двигаться. И не в зоне. Мне туда не надо.
– Ну, я бы от тюрьмы не зарекался. Сегодня здесь, завтра там.
– Это у тебя?
– И у меня, и у тебя может быть. Говорю же, не зарекайся… Мне-то что? Я там свой. А ты чужой. Там следить за собой надо, за каждым словом, за каждым шагом. Главное, никому не верь и ничего ни у кого не проси. Ну, и бояться не надо… Ты вот меня боишься, и я это чувствую, потому и пру на тебя как танк. И там тебя задавят…
– Не боюсь я тебя, – буркнул я в ответ. – И туда не собираюсь… И вообще, пора мне.
Я стал подниматься, но Лева опустил руку на мое плечо:
– Не уважаешь? – И снова налил.
– Ну, если по одной…
Мы выпили. Закурили. Я понял, что не уйду, пока не опустеет бутылка. Впрочем, там оставалось немного.
– Может, хватит? – спросила появившаяся в дверях Кристина.
К кому конкретно она обращалась, я не знал, потому что не смотрел в ее сторону. Умерла так умерла.
– Не хватит. Мы тут на мировую, это святое, – мотнул головой Лева.
Я с интересом посмотрел на него. Если он так говорил, значит, чувствовал свою вину передо мной. Может, он и деньги мне вернет? Ну, хотя бы половину…
– А я думаю, расходиться пора.
– Толик уйдет, а я останусь… Или ты что-то имеешь против? – с агрессивным возмущением спросил Баян.
Кристина, ничего не ответив, повернулась и ушла. Я скривил губы в презрительной улыбке. Пусть убирается!
Бутылка опустела. Лева взял ее за горлышко, качнул перед собой на пальцах, поставил на пол. Открыл холодильник, достал оттуда початую бутылку водки.
«Беленькая» не могла быть достойной заменой хорошему коньяку, но мне уже было все равно.
Бутылка опустела очень быстро, а продолжения не последовало. Лева попробовал подняться, но, устало махнув рукой, опустил голову на руку. Зато я не собирался терять лицо, что называется, в салате. С презрением глянув на Леву, поднялся… вставил ключ в замок зажигания, завел двигатель.
Непонятно, как я оказался в своей машине. Вроде бы только что поднялся из-за стола – и уже за рулем. И двигатель уже заведен.
Не мог я ехать домой в таком состоянии. Не мог, потому как пил не с кем-то, а с Левой. А это значило, что по пути домой меня обязательно остановит гаишник. А денег нет, чтобы расплатиться… К тому же я стремительно засыпал…
Глава 5
Разве пьяный водитель не имеет права просто находиться в своей машине? Если бы я ехал и меня остановил гаишник, тогда никаких вопросов. Но я всего лишь спал, и мне совсем непонятен был интерес, с которым смотрел на меня усатый парень в полицейской форме.
Да и не пьяный я. Потому что проспался. Утро уже, и пьяная ночь позади. А за окнами машины маячил все тот же дом, где жила Кристина.
– Сержант, какие-то проблемы? – возмущенно спросил я. Не нравилась мне озлобленная возмущенность на сермяжной физиономии этого олуха.
Все бы ничего, но этот тип вдруг вытащил из кобуры пистолет и, передернув затвор, навел его на меня.
– Сидеть! Не двигаться! – скомандовал он. И вдруг крикнул, обращаясь к кому-то: – Товарищ капитан! Тут убийца!
Я заметил, что неподалеку от моей машины стоял полицейский «уазик», а у подъезда курил офицер, разговаривавший с человеком в штатском.
Этот в штатском и направился ко мне, а офицер потянулся за ним.
– Эй, сержант, что за дела? – с ужасом посмотрел я на усатого.
Но тот молчал, свободной рукой нервно снимая с пояса наручники.
– Что тут такое? – Мужчина в штатском глянул на меня через открытую дверцу, и его квадратное лицо вытянулось ромбом.
Оказалось, что он увидел кровь на моей рубашке. И на руках у меня была кровь. А на соседнем сиденье валялся окровавленный нож. Теперь понятно, почему меня взяли на прицел…
– Спокойно, гражданин! Спокойно! – взывал капитан в штатском.
О каком спокойствии можно было говорить, когда такое дело?
– Сам руки подставишь или как? – спросил офицер.
Я понял, что сопротивляться бесполезно, и протянул вперед сомкнутые руки. Но в то же мгновение меня пронзила страшная мысль: что, если я кого-то убил и меня ждет пожизненное заключение? Уж лучше сбежать, спрятаться в какой-нибудь заброшенной деревеньке и жить там тихонько, не привлекая к себе внимание. Уж лучше в медвежьем углу жить, чем в колонии особого режима.
В ужасе от происходящего я дернулся, пытаясь убрать руки. Надо выскочить из машины, растолкать ментов и наутек… Но капитан, как оказалось, предугадал мои действия. Он мертвой хваткой вцепился мне в руки, выдернул из-за руля, и я упал на землю животом вниз. Сначала за спину мне заломили одну руку, затем другую, а там и стальные браслеты подоспели…
Меня обыскали, отобрали травматический пистолет, документы. Затем поставили на ноги, повернув лицом к машине.
– Откуда нож? – спросил капитан.
– Без понятия.
– А кровь на одежде? На руках?
– Не знаю.
Я зажмурил глаза. Уж очень напряг меня вчерашний провал в памяти. Помню, как поднимался из-за стола, а дальше пустота. Очнулся в машине. А что было в пустоте? Может, я зарезал Баяна? А может, Кристину? А может, их обоих?
– Кого-то убили? – спросил я.
– А с чего вы взяли? – Капитан махнул рукой, отгоняя от себя кого-то из своих коллег.
– Ну, вид у вас такой, как будто кто-то умер… Как будто Москва выгорела.
– Что вы делали в машине, гражданин Ромин?
– Спал! Сел в машину и заснул.
– А где были?
– В гостях.
Капитан спросил номер квартиры, я ответил, и вокруг меня зазвенела готовая к взрыву тишина.
И она взорвалась. Оказывается, в квартире номер сорок восемь был обнаружен труп мужчины. Причина смерти – множественные ножевые ранения. И нож у меня в машине, и на руках кровь. Оставалось только признать свою вину, и для этого меня отправили в отделение полиции.
