— За что? За что? — спросил он вначале себя. Спросил тихо. — За что?! — заорал он, обращаясь к отсутствующей Наташке. Не получив ответа, Оскар с ножом в руке подбежал к одежному шкафу Наташки, распахнул его и, прыгнув вперед, воткнул нож в груду Наташкиных платьев, костюмов, рубашек, брюк и других душистых принадлежностей ее туалета. Заметив под шкафом домашние тапочки Наташки — белые кружевные тапочки пизды-куртизанки, соблазняющей самца даже домашней обувью, — Оскар, вдев в каждый тапочек нож, располосовал их надвое и заметался по квартире с остатками в руках…
В конце концов Оскар вбежал в ванную комнату и бросил искромсанные тапочки в ванну. В ванной комнате, разместив их причудливо среди полотенец, Наташка вывесила, очевидно постирав их, несколько своих маленьких трусиков. Оскар сорвал трусики и швырнул их тоже в ванну, но тотчас же вынул, понюхал, рассмотрел и, вообразив, сколько раз снимали с Наташки эти трусики другие мужчины, а не он — Оскар, всхлипнув, располосовал ножом каждые и бросил опять в ванну. Туда же он швырнул, разорвав их могучим усилием, Наташкины черного шелка домашние брюки, предварительно вынюхав у раздвоенности штанин слабый запах Наташкиной мочи. За брюками последовала Наташкина розовая в кружевах кофта, белая ее ночная рубашка и другие белости и розовости. В довершение всего Оскар; плача, достал член и пописал на Наташкины тряпочки, уже жалея и Наташку, и их…
Припадок прошел. Часы, стоящие рядом с родителями Наташки, укоризненно застыли на пяти минутах после полуночи. Оскар хмуро сообразил, что Наташка не вернется домой раньше следующего утра. Выходить из подъезда мимо мясистого Джерри Оскар не хотел бы. Спускаться по трубе с десятого этажа было бы рискованно. Оскар решил дождаться Наташку и поговорить с нею всерьез.
6
Во всю ночь он не заснул и на минуту. Много раз звонил телефон, подтверждая неразборчивость, небрезгливость и безалаберность Наташки в сфере выбора знакомых. Оскар знал, что все самцы хотели Наташку, однако каждый звонок отдавался в нем тупой болью. Разумеется, он ни разу не снял трубку, и упрямые самцы порой смирялись с судьбой, только выслушав двадцать или более завываний Наташкиного телефона. Очень уж им хотелось Наташкиной пизды.
Раздеться Оскар не пожелал, ложиться на исколотую ножом и вымазанную спермой Чарли кровать Наташки ему тоже не захотелось из брезгливости, потому он лежал на полу, на спине, бросив подушку под голову, и, прикрыв глаза, думал о том, что утром порвет с Наташкой все отношения. «Нужно быть мужчиной, Оскар, — говорил он себе. — Из-за ее сладкой пизды ты позволяешь Наташке издеваться над тобой! Ты же палач, Оскар! Грозный мастэр, хозяин для Женевьев или Сюзен, существо, гордо затянутое в кожу, ты — жертва только для одной женщины в мире, для русской бляди Наташки».
«И чего я к ней приебался?» — размышлял Оскар. Но, в сущности, он заранее знал ответ. Наташка была лучше, намного лучше, несравнимо лучше, чем все другие женщины, встреченные им в жизни. А самое лучшее, естественно, ты хочешь удержать. Иметь всегда. Он также честно знал, что, попадись ему завтра женщина лучше Наташки, Оскар оставит Наташку с благодарностью за ее счастливое лицо в моменты их секса и приебется к этой лучшей женщине.
«Однако мне за мою жизнь суждено встретить строго определенное количество женщин», — вздохнул Оскар. Может быть, в глубине Китая живет еще более нежная и весело-развратная китаянка, куда более подходящая коже, рукам, члену Оскара и его темпераменту, чем Наташка, но Оскар никогда не сможет встретить эту очаровательную китаянку. Может быть, китаянка та услаждает постели хитрых узкоглазых и жирных коммунистических правителей Китая, и они даже и не знают, какое чудо они имеют в своих постелях… А может быть, молодая жена бретонского крестьянина была бы Оскару куда более по нраву, чем Наташка. Но ни китаянку, ни бретонку Оскар не встретил. Он встретил Наташку. Повздыхав, Оскар понял, что не сможет отказаться от Наташкиного тела, и потому ему придется проглотить и Чарли, если это он, и другие — будущие — приключения Наташки в ее собственной стране чудес. Оскар даже улыбнулся. «Вот упрямая блядь. Что хочет, то и делает…»
Он встал и прошелся по квартире. Остановился у секретера, потянул на себя один ящик. В ящике были письма. Взял наугад один из конвертов, вынул серый, плохой бумаги листок. Развернул.
«Дорогая доченька! Поздравляем тебя с Новым годом!» — начиналось письмо. Оскар свободно читал в свое время по-русски, изучал русский язык и в школе, и в университете, потом очень забыл язык лет на десять. Теперь же, общаясь с Наташкой, Оскар опять оживил свое знание русского.
«Мы очень рады с отцом, что у тебя есть новая интересная работа, да еще такая, за которую платят в Америке много денег, — читал Оскар. — Быть актрисой ты хотела, даже когда тебе было только пять лет. Мы очень счастливы, что теперь твоя мечта осуществилась».
«Врет Наташка родителям», — понял Оскар с удивлением. Но тотчас решил, что ничего другого Наташке и не остается. Не может же она написать папе — полковнику Советской Армии и маме (мама — член коммунистической партии), что их дочь Наташку содержит некрасивый шестидесятилетний женатый Джоэл, а для удовольствия она ебется с Оскаром, или с Чарли, или с кем захочет…
Оскар задвинул ящик и выдвинул следующий, рядом. На него взглянуло нагло его собственное лицо. Оскар в токсидо, самоуверенный и смотрящий прямо в объектив, с повисшими на нем Сюзен и Кати Стюарт… Наташка вырезала Оскара из журнала «Интервью». Оскар с удовольствием отметил обостренное внимание Наташки к его успехам в мире богатых и сильных. «Только начало, — пробормотал Оскар. — То ли еще будет, Наташенька! Никаким твоим штучкам не остановить Оскара на его всесокрушающем пути наверх!» Оскар решительно задвинул ящик и закрыл секретер.
7
Когда в половине двенадцатого утра Наташка зашуршала ключом в двери квартиры, Оскар уже был вдребезги пьян. Напился же он от ужаса перед реакцией Наташки на изрезанные, столь любимые ею тряпочки. От испуга Оскар почему-то вспомнил о маске Алиена и успел натянуть ее на голову к моменту, когда Наташка вошла в свою спальню…
— Оскар! — вскрикнула Наташка. Маска Алиена, высоколобо-морщинисто бугрившаяся на его голове, не обманула ее. — Как ты попал сюда?
— Я влез в окно. — Оскар снял маску. — Ты была с Чарли, я знаю!
Оскар вырвал из рук Наташки большой черный пакет и заглянул в него. В пакете лежал белый Наташкин пеньюар и ее кружевная белая ночная рубашка.
— Какая же ты сука! — прошипел Оскар. — Животное! — крикнул он и, бессильно выронив пакет, бросился ничком на взбудораженную кровать и заплакал.
Оскар притворялся. На самом деле отчаянье и злоба его давно прошли. Он понимал, что Наташка невероятно рассердится на него за израненные свои одежды, и предпочел нападение защите. Он лежал на постели Наташки, упрятав лицо в кусок одеяла и закрывшись от мира руками, и всхлипывал…
— О? — начала Наташка жалостливо и, усевшись рядом с Оскаром, вдруг обняла его сзади и стала гладить рукой по голове. — О, миленький, не плачь, не надо! Наверное, я действительно чудовище, — произнесла Наташка с сомнением. — Я сама, честное слово, не знаю, почему я это делаю. Какая-то чуждая сила управляет мною и заставляет совершать поступки, которые я не хочу совершать…
