— Ты всегда был любимец женщин, — констатировал Анджеевский. Как показалось Оскару — с завистью…
— А ты как? Как Анн и дети? — Оскар вспомнил, что он не задал еще ни одного вопроса Яцеку.
— Нас теперь пятеро… — Яцек стыдливо-горделиво захихикал. — Маленькая Джоанн родилась в прошлом году. Уже ходит.
«Что ж, — подумал Оскар. — Яцек Анджеевский все более и более увязает в ситуации». Он хотел было спросить Анджеевского, не нашел ли он себе издателя, но передумал…
С 54-й улицы выходит не спеша синий гард, и, хотя на нем точно такая же униформа и он почти одного роста с Яцеком, Оскар сразу же видит, что это не Яцек. У Яцека подбитая походка маленькой длинноносой птицы, Оскару же навстречу идет совсем еще молодой парень, очевидно латиноамериканец. Форма гарда ловко сидит на парне, красиво затягивая его тонкую мускулистую фигуру.
— Извините за беспокойство, — обращается к нему Оскар. — Вы не знаете гарда по фамилии Гутор… Яцек Гутор, он обычно дежурит здесь… Это мой друг.
Латиноамериканец осматривает красивого, одетого в белое пальто джентльмена с некоторым сомнением. «Друг харда?» — наверное, удивляется он.
— Я дежурю тут три дня в неделю. Днем. Остальные дни тут дежурит другой парень, я не знаю, как его зовут… Поляк?
— Да-да, поляк, — подтверждает Оскар. — Длинноносый, небольшого роста.
— Поляк заступит на дежурство послезавтра, а я буду отдыхать… И вы тоже поляк, — догадывается парень.
— Да, я тоже поляк, — соглашается Оскар, хотя в другое время не признался бы в этом.
2
Через день, около полудня, опять явившись на Пятую авеню и 54-ю улицу, еще издалека Оскар видит соотечественника. Яцек стоит там же, где находился и в их первую встречу, — у бетонной кадки с деревцем.
— Привет, Яцек! — обращается к нему Оскар, сразу же понимая, что следовало бы звучать менее развязно и жизнерадостно.
— Привет… — спокойно отвечает Яцек, некоторое время смотрит на протянутую ему руку, затем не спеша подает Оскару свою.
— Вот был в «Риццоли», — врет Оскар, кивая на противоположную сторону Пятой авеню, — увидел тебя… Как жизнь?!
— Работаю, — отвечает заносчивый долгоносик гордо, — зарабатываю на хлеб. Нужно жить…
Яцек снимает зачем-то с ремня дубинку и похлопывает ею по своей левой ладони.
— Ну как, убрался после парти? — спрашивает он вдруг осторожно.
— Разумеется, — пожимает плечами Оскар. — Люди все убрали уже на следующее утро.
— Меня бы взял по знакомству в слуги… — Непонятно, шутит Яцек или не шутит. — Сколько ты им платишь в неделю?
— Хэй, не валяй дурака, Гутор! Ты же знаешь, что они не мои слуги, спроси, если интересно, у Габриэл… У тебя что ко мне, классовая ненависть?.. Ты забыл, как мы вместе у тебя в Бруклине рис жевали…
— Ты всегда искал легкого пути, Оскар, — смягчается Яцек. — И тогда я мыл полы, а ты тотчас же устроился, извини за выражение, вертеть жопой в гей-бар…
Злой Оскар внезапно думает, что ему не следует больше разговаривать с враждебно настроенным долгоносиком, следует повернуться и уйти, но почему-то не уходит. Более того, он начинает оправдываться…
— Эй, Ясь, ты же прекрасно знаешь, что профессия официанта вовсе не из легких… Пробегать целую ночь на ногах, среди пьяных и уродов — не такое уж большое удовольствие… пожалуй, потяжелее, чем стоять на углу с дубинкой.
— Потому мне и платят столько, чтобы я только не умер с голоду, а ты приносил по сотне долларов только чаевыми…
Долгоносик снисходительно читает Оскару мораль, похлопывая в такт дубинкой по руке.
— Ладно, что ты кипятишься… Хочешь, я помогу тебе найти много лучше оплачиваемую работу?
— Может быть, ты уступишь мне свое место? — ехидно спрашивает Гутор. — Ты же зарабатываешь деньги хуем, Оскар… Разве я не прав?
— Кто мешает тебе зарабатывать деньги хуем? — Внезапно Оскар чувствует свое превосходство над тщедушным Маленьким Муком. — Эта профессия одинаково открыта для всех.
— Секс меня не интересует. Секс — свинство… — Яцек гадливо морщится.
— Хорошо, ходи и проповедуй «поцелуй таракана». Вполне можешь основать новую религию. Кто тебе мешает? В Америке ловкие люди уже основали немало «тараканьих» религий. А ты стоишь здесь и брюзжишь…
— Ты стал таким же, как они, Оскар, — убедительно заявляет гард Гутор.
— Плохо ли это?
— Ты принял причастие буйвола, Оскар…
— Это тебе наверняка сообщил твой знакомый «голос»?
— «Голос» не занимается такими, как ты, Оскар. Нищие духом его не интересуют.
— Фу, — обессиленно останавливается Оскар, — тебя не переспоришь. Бог с тобой, пусть я нищий духом… И мои друзья, и мои женщины — нищие духом…
Яцек тихо смеется. Только сейчас в этом снисходительно-удовлетворенном горловом смехе Оскару удается уловить оттенок безумия. В остальном Яцек как будто нормален.
— Женщины лучше мужчин, Оскар… Некоторые из них не безнадежны. Женщин еще возможно спасти…
— Если секс — свинство, то женщина должна быть для тебя сосудом греха, источником свинства, причиной его возникновения. Она не может быть лучше…
— Женщина честнее, Оскар.
Оскар уже досадует на себя за то, что позволил себе эмоциональную реакцию на слова человека, которого «голос» позвал в Итаку, а он пришел в Карлайл, штат Пенсильвания…
— Кстати, Яцек, Габриэл передает тебе привет, она хотела бы увидеть тебя еще раз. Позвони и приходи, а?
Оскар не уверен, что долгоносик опять когда-либо появится в его жизни. И достаточно сообразительным для того, чтобы Габриэл имела основания беспокоиться, долгоносик не кажется. Оскар если бы боялся кого-то, то уж боялся бы Чарли. Вот Чарли вполне может отправиться в газеты и дать материал об оргии, в которой участвовали миллиардерша миссис Крониадис, известная писательница Сюзен Вудъярд, известный автор бестселлеров Стив Барон, супермодель Кати Стюарт… Однако и Чарли трудно будет убедить редактора напечатать материал, компрометирующий стольких известных в Нью-Йорке людей в один раз…
— Может быть, зайду, — после долгого обдумывания соглашается Яцек. — Только мне от вас ничего не нужно. Моя работа меня устраивает. Я три дня занят, три дня отдыхаю. Деньги мне тоже не нужны. Я не люблю деньги…
— Как хочешь, — не возражает Оскар. — Пока!
Идя вниз по Пятой авеню, Оскар, улыбаясь, вспоминает изречение своего блестящего тезки Оскара Уайльда: «Только один класс думает о деньгах больше, чем богатые. И это — бедные».
3
Оскар сидит у Наташки в спальне, и они нюхают героин. Торит свеча. Наташка почему-то считает, что нюхать героин менее опасно, чем колоть героин. Наташка боится привыкнуть к героину, героин Наташке нравится. Очень нравится, куда более, чем кокаин…
