Княжеская междоусобица нарушила покой людей, досталось всем, и горожане вздыхали:
— Вот если бы не распри, вывел бы князь своих отроков да припугнул татей! Но разве с ними совладаешь, если хозяина в городе нет. Был Шемяка, да Василия ушел искать, оставив на попечение бояр жену и малолетних сыновей. А вольные люди не поймешь в какую сторону глядят: Василий победит — будут ему крест целовать, Шемяка останется — так станут его встречать колокольным звоном. До татей ли!
Разбойников ловили: отрубали им головы и поганые руки, которые приколачивали к столбам на площадях и базарах. Но это пугало разве что старух, которые истово крестились, словно видели самого антихриста. А базары уже будоражила новая весть: разбойники пограбили гостя около Александровской слободы, товар весь забрали, а самого купца с приказчиками на дереве повесили.
Наступил мир бы между братьями, вот тогда и порядок бы навели в отчине.
Митрополит Иона, зная про крамолу, велел в церквах отслужить молебен на замирение. Священники отстояли у алтаря полдня, взывали к благоразумию, призывая Христа услышать молитвы и замирить братьев, но следующее утро стало снова печальным — на базаре поговаривали, что два передовых отряда Василия и Дмитрия встретились у Никольской слободы, расположенной как раз посередине между Москвой и Тверью, и резали друг друга, как басурмане.
Приближалось Рождество Христово. Небо сияло от множества звезд. Ясно. Значит, быть богатому приплоду и урожаю ягод. В канун Рождества ненадолго забыли о княжеских междоусобицах, готовили к празднику пироги с грибами да с луком, доставали из подвалов квашеную капусту, выпекали хлеб. Под самым Кремлем сделали крутую горку на потеху парням и девкам. Выстроили большую крепость на радость ребятишкам, слепили снежных баб.
Кремль окутан темнотой, только башни, подобно утесам, возвышаются во мраке.
Прошка снял рукавицу, отер замерзшее лицо ладонью, откашлялся простуженно.
— Ворота закрыты? — спросил он у верзилы лет двадцати.
— Закрыты, государь. Василия да татей боятся, раньше положенного и запирают. Кремль-то без Шемяки, вот и стерегутся.
Хоть и раздирают Москву междоусобицы, а Рождество народ празднует: за кремлевскими стенами слышны голоса, песни. Над стенами вдруг вспыхнуло яркое пламя, вырвав из темноты Спасскую башню и купол Благовещенского собора. Видать, в Москве жгли костры. Кто-то лихо стучал в барабан, кто-то пьяным голосом орал песни.
Воины Прошки Пришельца стояли в посаде, спрятавшись в тени высокого терема. В посаде тоже веселились: пели и плясали, ходили ряженые по домам, стучали в окна и пугали хозяев, строя противные рожи. Валяли девок в снегу и ошалело бегали с факелами.
— Говоришь, в город не попасть? — переспросил Прохор Иванович.
— Не попасть, боярин. Больших сил дождаться нужно, а уже затем и Кремль брать. Вот если бы нам кто изнутри ворота открыл — другое дело. Шемяка, когда из Москвы уходил, самых верных слуг у ворот поставил.
— А если мы по-другому поступим? Сколько нас здесь? — загорелся вдруг Прошка от шальной затеи. — Дюжина! Иди по избам, собирай шутовские наряды, вот в них в город и заявимся.
— Будет сделано, боярин! — Детина перемахнул через плетень, догадавшись о выдумке Прошки.
Скоро он заявился с огромной охапкой одежды в руках.
— Здесь шутовские наряды, хари бесовские и бабьи сарафаны. На всех хватит!
Прохор Иванович выбрал себе маску с оскаленной пастью. Пригляделся — по всему видать, бес какой-то. Да уж ладно, не время привередничать, и так сгодится. Детина подыскал себе наряд лешего, кому-то достался бабий сарафан, и отрок неумело натянул его через голову. Сарафан цеплялся за кольчугу, из-под подола торчала сабля. Пришлось отцепить оружие. Прошка оглядел свое воинство и едва удержался от смеха.
— Теперь-то уж нам точно ворота откроют. Сабли и кинжалы под наряды попрячьте, да чтобы не видно их было. И не гремите, когда к воротам подходить станем. Нам только стражу побить — и город наш. В Москве много бояр, которые Василию Васильевичу преданы, они нам и помогут.
Переодетые воины Прохора поспешили к городским воротам. Предусмотрительный детина захватил в одном из дворов гусли и весело дергал за струны, пел высоким голосом о богатыре и красной девице, которые за околицей нежно целуются.
Так прошли они с песнями и плясками через мост до самых ворот Кремля, а там грубый голос вопрошает:
— Кто такие? Чего надо здесь в такой поздний час?
— Скоморохи мы коломенские, — бодро отвечал Прохор Иванович. — В Москву пришли по приглашению великого московского князя Дмитрия Юрьевича Большого. Пир он хотел устроить, вот и нас позвал, велел к самому Рождеству поспеть.
— В Москве нет великого князя, — ответил караульный. — Пускать никого не велено. В посадах заночуйте.
— Мил-человек, да к кому мы сейчас пойдем? — взмолился Прохор. — Ведь не знаем мы никого в посадах. А в городе нам есть где переночевать. Пожалел бы ты нас. Тяжкий путь проделали, и все пешком. Разбойники нас пограбили, коней наших отобрали, самих едва живота не лишили. Ну посмотри на нас, неужели мы на воинов или на татей похожи? Если хочешь, так мы тебе еще песню споем или сыграем! И в Москве, слышим, праздник идет, народ-то Рождество встречает.
Оконце в воротах отомкнулось, и вратник разглядел отрока в бабьем платье, другой держал гусли, третий бесовскую маску напялил. По всему видать, и вправду скоморохи.
— Ладно, пущу я вас! Возьму грех на душу, только никому более о том не говорите.
Ворота натужно заскрипели, поддаваясь невидимой силе, широко открылись.
Прошка махнул рукой и, увлекая за собой остальных отроков, ворвался в Кремль. Он ударил мечом стоявшего вратника, а тот, глядя в лицо Прошки, прошептал:
— От беса смерть принял. — И, зажав рану ладонью, тяжело опустился на землю.
Стоявшие рядом отроки поспешили на помощь десятнику.
Прошка Пришелец уже орал:
— Эй, вы! Мы пришли от князя Василия Васильевича, законного хозяина Московской земли! Помогите нам изловить супостатов, и тогда государь вас пожалует. Здесь, под Москвой, стоит дружина Василия Ярославича, если вы убьете нас сейчас, то часом позже серпуховской князь не пожалеет никого! Один Шемяка остался. И войско у него небольшое, а за Василия Васильевича и татары клятву дали.
Весть о том, что татары за великого князя, подействовала на многих. Слишком памятно было пленение Василия Васильевича, тогда ордынцы и заполонили Московскую землю.
Стража московская остановилась. Вперед вышел мужик в красном кафтане и без брони. По всему видно, что он здесь старший.
— Я всегда Василию Васильевичу служил и никогда от него не отказывался, просто попутал меня бес на старости лет, вот и присягнул окаянному. Законному князю хочу служить, Василию Васильевичу. А ты кто таков будешь?
