Седов прервал полевого командира:
– Это касается и граждан таких стран, как Афганистан, Сирия, Иран, я не говорю о соседях?
– В меньшей степени.
– Понятно. Курить-то не запрещается?
– Нет. Курение принято везде.
– Это уже лучше.
– Из одежды кто-то носит национальные, кто-то европейские костюмы, это касается мужчин. Одежда женщин консервативна. Как все мусульманки, они обязаны носить платье и прикрывать лицо. Не рекомендуется распространяться о политике и жизни, особенно о США и Израиле. Это враги страны.
– Даже после переворота?
– Даже после переворота. Так что еще? Одной из самых важных необходимостей в жизни ливийца является его жилище. Раздельные спальни для родителей и детей, причем мальчики и девочки после десяти лет должны также спать раздельно. Мусульманской женщине запрещается купаться в общей ванне, поэтому надо иметь ванную комнату для женщин. Мебель должна быть простой и практичной. Нельзя держать дома изображения живых созданий, всего, что наделено душой. Но можете повесить картину какого-нибудь дерева, гор, строений. Идеальная жена должна иметь три достоинства – быть приятной своему мужу, во всем подчиняться ему и ничего не делать против его желаний. Жена должна заботиться о доме, ведении домашнего хозяйства. Главенство в семье принадлежит мужу. Особое отношение мусульман к Корану. Суры из Корана принимают безоговорочно, так как это книга Аллаха. Мусульманин должен посещать мечеть и пять раз в день совершать намаз, молитву. Пятница, лучший день недели, субботы в исламе не существует. Коллективный пятничный намаз – праздник. Вы, Седой, хоть и решили кормить своих подчиненных обычной пищей, но все же рекомендую попробовать и национальные блюда, салат из бобов, ливийский суп, тушеную рыбу, печень с рисом, молоко с шафраном, обильно заправленные специями овощи.
– Я понял вас, Мухаммад. Нам следует заняться делами.
– У вас есть время на отдых.
Седов посмотрел на полевого командира:
– Вы должны знать, как говорят в России, отдохнем на пенсии.
Мухаммад улыбнулся:
– Хорошо, к делу так к делу, прошу в дом.
Полевой командир и майор российского спецназа прошли в жилище Аль Дина, вошли в его кабинет, обставленный современной европейской офисной мебелью.
Седов усмехнулся:
– Если мне не изменяет память, совсем недавно вы говорили, что мебель в ливийских домах должна быть скромной и практичной.
– Верно. Здесь и находится то, что необходимо мне для работы.
– Ясно!
Аль Дин предложил Седову кресло у стола-приставки рабочего места самого хозяина кабинета.
Валерий принял предложение. Кресло оказалось мягким, удобным.
Аль Дин устроился напротив:
– Итак, первое, что вы должны сделать в Ливии, так это решить проблему с господином Владимировым, по стечению обстоятельств обвиненным в заказном убийстве членов миссии по правам человека и изнасиловании женщины. В преступлениях, которые и в мирное время всегда карались смертной казнью.
Седов взглянул на Аль Дина:
– Вы верите в то, что врач, лечивший до этого людей, кстати, и раненых повстанцев тоже, собираясь убыть в Россию, вдруг решил убить ливийца, французов, зверски изнасиловать женщину, похитить главу делегации, по нашим данным, агента ЦРУ США? Для этого каким-то образом нашел сообщников, которые также непонятно куда делись, и устроить засаду в двадцати с лишним километрах от Триполи? И будучи раненным, почему-то не скрыться с сообщниками и похищенным мистером Алексом Бретоном, а идти в сторону Триполи, открыто, как ни в чем не бывало?
Мухаммад покачал головой:
– Все это, конечно, глупость, я благодаря своему помощнику ознакомился с показаниями Владимирова. И он показал, что был похищен в Триполи неизвестными лицами и доставлен к месту трагедии. Он не видел ни заложников, ни тех, кто их растерзал. Владимирова вывез на автомобиле один из бандитов на плато. Там ранил его, но легко, зная, куда стрелять. Затем, пользуясь состоянием врача, этот бандит вложил ему в здоровую, правую руку пистолет «ПМ» и передал санитарный пакет, из которого раненый извлек бинт для перевязки раны. После чего бандит отпустил врача, советуя идти к Триполи.
– Это похоже на правду.
– Служба безопасности Переходного Совета обнаружила этот пистолет и санитарный пакет, замечу, с отпечатками пальцев Владимирова, у полуразрушенного дома, где были убиты члены делегации миссии по правам человека и водитель-ливиец, а их автомобиль и трупы сожжены, кроме тела женщины.
– Чтобы показать, как русский врач изнасиловал французскую женщину?
– Скорее всего.
– И члены миссии были расстреляны именно из «ПМа», с отпечатками пальцев Владимирова?
– Да.
– Неужели следствию непонятно, что врач говорил правду и его просто подставили?
– Какое сейчас в Ливии следствие, Седой? Кому его проводить? Специалисты либо покинули страну, либо были убиты повстанцами. А сами они разбираются быстро. Есть отпечатки? Есть! Взяли Владимирова недалеко от места преступления? Недалеко. Значит, он и убийца. Кстати, суд по врачу должен состояться в среду, двадцатого июня. Мне известно, что и приговор уже вынесен – смертная казнь. Приговор обжалованию не подлежит. Значит, Владимирова расстреляют в четверг. Такие вот дела, господин Седой.
Седов прикурил сигарету с молчаливого согласия хозяина кабинета:
– Значит, в среду. Через четверо суток. Мы должны вытащить его.
– Я в курсе. И, как говорил, провел работу в этом направлении.
– Могу узнать ее результаты?
– Так она для вас и проводилась. Начнем с того, что Владимиров полностью признал свою вину, да иначе и быть не могло. С ним работали профессиональные головорезы. Он помещен в секретную тюрьму в пригороде Триполи. Это даже не тюрьма в прямом понимании слова, тюрьмы разрушили повстанцы, освобождая из них своих собратьев. Под тюрьму оборудована гауптвахта бывшей войсковой части бывшей правительственной армии.
Командир отряда «Z» спросил:
– Схема секретной тюрьмы, план коммуникаций, порядок охранения территории и пути скрытного подхода к ней у вас есть?
– Только общая информация, в основном касающаяся охраны объекта.
– И в этом заключается ваша работа по Владимирову? – повысил голос Седов.
– Не горячитесь, господин Седой! – спокойно произнес Аль Дин, указав на сигарету. – У вас пепел на костюм упадет.
Седов стряхнул пепел в пепельницу.
– Не горячиться? У меня всего четверо суток для решения задачи первого этапа общей операции и практически никакой информации по объекту. Той информации, по заверению СВР, которой вы должны были обеспечить меня.
