— Охренеть! — перестал жевать изумленный Глеб. — И что же дальше?
— Дальше молодой путешественник вернулся в Японию, где фотографии и рассказ о последнем самурае произвели настоящий фурор. Японское правительство в срочном порядке связалось с бывшим майором — непосредственным командиром Оноды и попросило оказать содействие в возвращении продолжавшего воевать лейтенанта. Майор согласился: надел старую военную форму, прилетел на остров Лубанг, вышел на связь с подчиненным и передал ему приказ прекратить боевые действия. Лишь после этого лейтенант в полном военном обмундировании, с самурайским мечом, с исправной винтовкой и приличным боезапасом покинул джунгли.
— А что же филиппинские власти? Наверное, расстреляли или передали своим друзьям американцам?
— По филиппинским законам японскому офицеру действительно грозила смертная казнь за грабежи и убийства крестьян, за нападения на военных и полицейских. Но благодаря вмешательству японских дипломатов он был помилован, а на церемонии его капитуляции присутствовал даже президент Филиппин и десятки самых высокопоставленных лиц с обеих сторон.
— С ума сойти.
— Онода жив и по сей день, а многие специалисты предполагают, что в местных джунглях до сих пор скрываются десятки оставшихся в живых самураев. Кстати, двоих нашли в мае 2005 года. Одному на тот момент исполнилось восемьдесят семь, второму восемьдесят три.
Глеб проглотил вставший в горле ком и с опаской поглядел по сторонам.
— Вот это да!
— Так что не дрейфь. Джунгли — настоящий рай для таких, как мы.
— Да… В таком случае Маркос нас точно не отыщет.
— Друзей у меня после краха бизнеса не осталось, родители умерли, родственников нет, — грустно повествовал Захарьин, продвигаясь за мной по труднопроходимому лесу.
Я прокладывал дорогу в проклятой растительности, внимательно осматривал округу в пределах видимости. А дабы неопытный напарник не оставался наедине с гнетущими мыслями, позволял ему негромко изливать душу, изредка задавая наводящие вопросы.
— А что же родственники супруги?
— Из всех ее родственников я знал только тещу. Она живет в большой квартире в центре Москвы — недалеко от Старого Арбата. Ненавидит меня сильнее, чем российское жилищно-коммунальное хозяйство.
— Неужели винит тебя в гибели своей дочери?
— А кого ей еще винить, кроме как нелюбимого зятя?! Внесла меня в список «друзей», где я занимаю почетное второе место после Гитлера. Сама никогда не звонит и на мои звонки не отвечает. Старая идиотка…
Мы медленно поднимаемся в гору в поисках наилучшего места для наблюдения за акваторией, где мы бросили свою яхту. Всю нашу поклажу я несу на себе: бинокль, пару бутылок с набранной в ручье водой, провиант, гарпунное ружьишко и большой нож, которым я прорубаю дорогу. Глеб идет налегке, но и это дается ему с трудом — он тяжело дышит, спотыкается и часто останавливается для отдыха. На каждом десятиминутном привале он растягивается на листве, приводит в норму дыхание и выкуривает очередную сигарету «Hilton Platinum»…
Часа через два утомительного марш-броска на пути попадается проплешина. Оглядевшись, я оцениваю дислокацию. От берега мы удалились примерно на километр, поднявшись при этом метров на сто пятьдесят над уровнем моря.
— По-моему, лучшего места не найти. — Я бросаю на траву шмотки.
— Да, вид отличный, — вторит мне Захарьин. — Катер или яхту видно?
— Сейчас посмотрим…
С найденной проплешины открылся потрясающий вид: вся акватория — начиная от берега и заканчивая тонкой полоской горизонта — лежит перед нами как на ладони. Милях в девяти от берега я без труда нахожу два близко отстоящих друг от друга пятнышка — взятую нами напрокат яхту «Астероид» и старенький ржавый катер.
— Да, видно, — опускаю бинокль, — как ни странно, катер крутится на прежнем месте.
— Это означает, что Маркос вовсе не намерен нас преследовать? — радуется Глеб.
— Я бы поостерегся делать такие выводы. Мы же не знаем, подходил он ночью к берегу или нет.
— Так какого черта он тогда делает у яхты?
— Понятия не имею. С такой дистанции людей рассмотреть невозможно.
— Каковы наши дальнейшие действия?
— Будем ждать. — Я ложусь на травку и надвигаю на лицо бейсболку.
Глава вторая
Республика Филиппины; в девяти морских милях к северо-востоку от острова Катандуанес. Настоящее время.
Пока водолазы готовятся к погружению, чтобы обследовать лежащую на дне моря яхту «Антарес», Маркос беспокойно вышагивает по палубе вдоль правого борта. Он нутром ощущает близость удачи и верит в успех. Сколько раз он нанимал судно с командой и приходил в этот район! Сколько раз утюжил с помощью новейшей аппаратуры дно военно-морского полигона! И вот наконец-то удача улыбнулась: найдена яхта русского. А значит, где-то неподалеку должны покоиться останки сгинувшего транспортного самолета.
Вторая пара водолазов ушла на глубину спустя четверть часа.
— Через сколько они достигнут дна? — нервно выспрашивал Маркос у капитана, вглядываясь в мелкую рябь на поверхности.
— Не могу сказать точно. Минут через двадцать или тридцать.
— Еще час им понадобится, чтобы досконально осмотреть «Антарес». А потом приступят к подъему на поверхность… Сколько уйдет времени на подъем?
— Увы, господин Маркос, на обратный путь уйдет не менее двух часов.
— Почему так долго?! Неужели нельзя быстрее?
— Нельзя, иначе они получат тяжелую форму кессонной болезни.
— Черт, это невыносимо долго! Я тут с ума сойду, ожидая их возвращения…
Прошло более двух часов утомительного ожидания — солнце клонилось к горизонту, близились сумерки. Маркос как неприкаянный мотался по палубе, спускался в каюту, заходил в надстройку и поднимался в ходовую рубку… За это время он успел опустошить бутылку крепкого рома, ни разу при этом не закусив. Алкоголь не брал: сознание оставалось ясным, а желание узнать подробности погружения лишь усиливалось. Еще через час заволновались все остальные.
— Что за черт? — недоумевал капитан, беспокойно поглядывая на циферблат наручных часов. — Они уже полчаса как должны быть на поверхности!
— Да, кажется, что-то пошло не так, — угрюмо соглашался Македа. — В нашей работе всякое бывает.
— Какое максимальное время они могут находиться под водой?
— Три с половиной часа.
— Значит, у них еще есть небольшой запас дыхательной смеси?
— Надеюсь…
Спустя полчаса — когда солнце соприкоснулось с горизонтом — надежды не осталось.
— Они уже не вернутся, — трагическим голосом произнес Македа. — По моим расчетам, газ в их баллонах закончился пятнадцать минут назад.
