Поэтому изначально было принято следующее решение: отказаться от стандартных методов передачи данных, использовать пусть ограниченный, но надежный способ пересылки сообщений с «шифрованными» словами. Ну и ждать прямого контакта Козака со связником или с той же Анной – только через них он сможет передать в Москву своим кураторам все, что накопилось важного и содержательного.
Вот и в этом письме, отправленном Козаком сегодня, во вторник, без нескольких минут пять утра, с виду нет ничего особенного. И уж тем более содержательного.
В переводе на русский – а Иван и Анна пишут друг дружке письма то на русском, то на инглише – получается следующее:
«Привет, дорогая! Я был очень занят… Остаюсь в прежнем месте. Много работаю, сопровождаем грузы. Здоров, скучаю по тебе. Постараюсь позвонить. Твой».
Антонов обвел текст, после чего перенес копипастом в открытое загодя окно дешифратора. Программа мгновенно осуществила расшифровку согласно нехитрому, в сущности, алгоритму (не зная который, однако же, можно перебирать варианты кодировки до второго пришествия)…
Несколько букв в тексте оказались выделены программой жирным шрифтом.
Таких букв четыре. Вернее, даже три, поскольку одна из букв встречается дважды.
«b» «e» «l» «l»
– Bell… – задумчиво произнес Антонов. – Что он этим хотел сказать, Анна?
Две пары мужских глаз уставились на молодую женщину.
Козакова неопределенно пожала плечами.
– Это не ответ, – хмуро сказал Антонов. – Какие у тебя есть варианты?
– Да, действительно, – подал реплику Митрохин. – Должны же быть какие-то версии?
Анна сделала глоток кофе. Отрицательно качнула головой, увидев, что Антонов собирается налить новую порцию из кофейника в ее чашку. Потом заговорила, глядя прямо перед собой – то ли на экран, то ли куда-то в далекие пространства:
– Если Иван составил сообщение на инглише, то, значит, он и хотел донести что-то именно на этом носителе. Такова моя первая догадка.
– Умно рассуждаешь, – скорее, чтобы приободрить сотрудницу, чем восторгаясь самой этой «догадкой», заметил Антонов. – Познакомь же нас с остальными умозаключениями.
– Английский вы знаете не хуже меня… Отбросим артикль the…
– Согласен, – подхватил Антонов. – Звонок? Колокол? Что еще?
– Не просто колокол, но также, к примеру, колокол на башенных часах.
– Интересная версия.
– Sound a bell, – Митрохин тоже подключился к «мозговому штурму». – Звонить в колокол…
– Да много чего еще приходит в голову, – Анна по-прежнему смотрела над их головами. – Венчик… или даже «венец». У Шекспира, помните…«In a cowslip’s bell I lie…»
– Ну да, конечно, – Антонов иронично усмехнулся. – Мы тут все наизусть знаем нашего Уильяма, понимаешь, Шекспира…
– Откуда эти строки? – спросил Митрохин.
– «The Tempest»
[18]
.
Антонов удивленно вскинул брови.
– А соответствующий отрывок можешь выдать на языке сэра Уильяма? – спросил он. – Ты, наверное, уже справилась у Гугла?
Анна вяло продекламировала:
Where the bee sucks, there suck I:
In a cowslip’s bell I lie;
There I couch when owls do cry.
On the bat’s back I do fly,
After summer merrily
[19]
.
– Хм… – Антонов с усилием потер переносицу. – «На нетопыря вскочу, вслед за летом улечу…» Ну и что из этого можно, по-твоему, вычленить?
– Не знаю, – хмуро отозвалась Анна. – Вы просили зачесть фрагмент пьесы, я выполнила ваше пожелание.
– Иван раньше проявлял склонность к Шекспиру и его творениям?
– Мы редко бывали в театре. В основном, если помните, «горели на службе».
– Вот что… Убавь сама огонек накала.
– Извините, если что не так сказала.
– Может, в ваших приватных разговорах всплывала эта тема?
– Не припомню такого.
– Заворачивать ключ к инфе в шекспировские драматические тексты? Это слишком сложно, – подал реплику Митрохин. – Вряд ли Иван додумался бы до такого.
– Он не так глуп, как некоторым кажется, – отреагировала на грани фола Козакова. – Но, думаю, – смягчив тон, продолжила она, – он и вправду не стал бы так усложнять нам расшифровку. Тут что-то другое. Что-то попроще шекспировской «Бури» и наверняка относящееся к тому, о чем его через меня, когда мы ездили в Таиланд, попросили.
Антонов слегка вздохнул.
– Ладно, – сказал он, – какие еще есть варианты трактовки слова bell?
– В терминологии, использующейся в промышленности, это слово может означать «воронка», «раструб». Или – «домна».
– Хм… Уже кое-что. Знать бы только, к какому именно промышленному процессу относит сам Иван это присланное им слово-ключ.
Кураторы обменялись быстрыми взглядами.
– В ядерном синтезе это слово употребляется? – спросил Митрохин.
– Этот вопрос следует задать профильным специалистам, – сказала Козакова.
– Идем дальше, – поторопил ее Антонов. – Что еще, Анна? Какие значения этого слова могут быть интересны в нашем случае?
– В качестве существительного используется в значении «крик оленя», «рев самца»… – Анна чуть покраснела. – Знаете ли, такой вопль во время течки у самки…
– Забавно, – сухо сказал Митрохин. – Но вряд ли подходит под наш случай.
– А вот мне не очень «забавно»… Четвертый год живу… как ненормальная.
– Не отвлекайся, Анна, – сказал Антонов. – Варианты еще имеются? Или все, иссякли?
– В горном деле – «купол», «нависшая порода».
Гэрэушники вновь переглянулись.
– Вот, – сказал Митрохин, – уже «тепло».
– Слово это встречается также в некоторых английских и даже шотландских идиомах.
– Например?
– У шотландцев это слово входит в выражение, звучащее в переводе как «схватиться с очень сильным противником». Если нужно, я могу найти на языке оригинала…
– Не думаю, что Иван хотел до нас донести что-нибудь про шотландцев и их национальный эпос. – В голосе Антонова прозвучали нотки сарказма. – Какие еще выражения приходят на ум?
– To bear the cap and bells…
[20]
