– Не исключаю и такого варианта. Все же спецоперация, или комплекс операций, поскольку была еще и «спасательная» операция, проводилась фактически на территории Пакистана…
– Могли и «почистить… Мол, не было такого, не переходили мы границу суверенного государства – Исламской Республики Пакистан.
– Или снабдить таким грифом, что при всех имеющихся «допусках» таким особам, как я, этих фондов, этих материалов вовек не увидеть.
– Если предположить, что по чьему-то высокому указанию «почистили» архивную базу по данному эпизоду, то следы тех событий все равно должны остаться, – задумчиво сказал Митрохин. – Да и очевидцы, свидетели и даже непосредственные участники событий, должно быть, еще живы… – Речь о тех, – поправился он, – кто не погиб в том деле и кто дожил до наших дней.
– Я встречалась с двумя довольно высокопоставленными отставниками. Оба в тот период времени работали непосредственно в дворце Тадж-Бек…
[23]
Оба – штабники; один входил в Оперативную группу Минобороны в Афганистане, которая подчинялась тогда напрямую первому заму Устинова маршалу Соколову.
– В командование ОКСВА?
– Да. Второй служил в оперативном отделе штаба 40-й армии. И оба, как я вам уже докладывала, на вопрос о том, что именно случилось у комплекса «черных пещер», одинаково, практически одними словами отговорились: «Это все недобросовестные выдумки журналистов…»
Анна невольно вздохнула.
– Кто я в их глазах, в глазах этих отставных полковников и генералов? Журналистов они на дух не переносят. Как, кстати, и архивисты из ЦАМО. К тому же я – девушка, и передо мной так легко захлопнуть дверь…
Она посмотрела на Антонова; затем перевела взгляд на старшего по званию – Митрохина.
– Если вопросы ко мне закончились… разрешите спросить?
– Про Смольникова хотите спросить? Интересует, как продвигается расследование?
– Да. Удалось выйти на след киллеров?
– Судя по той информации, которую мы получаем, – нет, пока не удалось.
– Вот как.
– Зато вскрылся один интересный момент, – вступивший вновь в разговор Антонов принялся крутить в руке золотую зажигалку – верный признак того, что он не прочь бы уже устроить перекур. – Прелюбопытный момент, – добавил он и при этом вопросительно посмотрел на Митрохина.
– От Анны Алексеевны у нас нет никаких секретов, – сказал полковник.
– Андрей, знакомый Смольникова, – негромко сказал Антонов. – Андрей Фомин… Тебе знакома эта фамилия?
– Да, конечно. Этот молодой человек был за рулем той машины, на которой Смольников приехал на первое свидание со мной. А что с ним не так?
– Валерий Трофимович вас познакомил?
– Нет… – Анна наморщила лоб. – Мы разговаривали в кафе «Чешский двор», это в Ясенево. Я этого парня… или мужчину… только мельком видела.
– А что Смольников сказал про него?
– Я сама у него спросила о нем в какой-то момент… Спросила: «Это ваш родственник, Валерий Трофимович?» Он улыбнулся, а в ответ сказал примерно следующее… «Это Андрей, он, можно сказать, мой коллега… Работает в одном из архивов… Он собирает материал для книги о некоторых аспектах ядерной гонки. А я, как вы уже знаете, написал на эту тему с полдюжины книг…»
– И все?
– И все. – Анна внимательно посмотрела на сидящего чуть левее от нее Антонова. – Хотя… В субботу, когда случился известный вам инцидент, я позвонила на сотовый Смольникова. Хотела спросить у Валерия Трофимовича, придет ли он в оговоренное нами место или я что-то сама не так поняла, когда за день до этого с ним договаривалась… Дозвонилась со второй попытки. Ответил какой-то мужчина… Я его не узнала по голосу…
– И ты подумала…
– Я подумала, что трубку взял Андрей.
– А оказалось, что сотовым Смольникова воспользовался один из прибывших на место преступления оперативников?
– Верно… А в чем, собственно, дело, Виктор Михайлович?
Начальники, в который уже раз, обменялись многозначительными взглядами.
– Незадолго до твоего приезда мы получили инфу от коллег с Лубянки…
– Извините, что перебиваю. А что, убийством Смольникова занимаются не Следственный комитет и криминальная полиция, а ФСБ?
– Коллеги из госбезопасности работают параллельно с оперативно-следственной группой, – пояснил Митрохин. – Можно сказать, ведут собственное расследование, оставаясь в тени.
– Ну а мы, – добавил Антонов, – получаем информацию из обоих источников. Так вот… Сначала внимание следствия привлекла фигура этого молодого человека. Выяснилось, что он был у Смольникова за день до убийства… Даже меньше чем за сутки, учитывая, что он приходил во второй половине дня. Это стало известно благодаря показаниям дочери покойного Ирины Валерьевны. Она приходила к отцу ненадолго – в пятницу, после работы. И застала там этого субъекта.
– Также сохранилась на СОРМе запись пятничного телефонного разговора между писателем и этим молодым человеком, – добавил Митрохин.
– Ну, был этот Фомин у Смольникова в пятницу, так и что? Не понимаю, что здесь криминального?
– На первый взгляд ничего. Но штука в том, что этот человек – исчез. По месту проживания его не нашли, он не отвечает на звонки, он не вышел на работу…
– Хм…
– Наши лубянские коллеги хорошенько копнули этого «Андрея Фомина». И выяснилось много удивительного…
– Например?
– Он действительно некоторое время работал в ЦАМО. Года полтора примерно. Более того, он проживал… вернее, снимал квартиру в Подольске. Неподалеку от основного комплекса ЦАМО, на улице Кирова. Но проверка его личности – по всем базам – показала, что в лице этого «Андрея Фомина» мы имеем дело, скорее всего, с каким-то совершенно другим человеком.
– У него поддельная биография, – сказал Митрохин. – Теперь это уже очевидный факт.
– Как же его приняли на работу в архив? – растерянно произнесла Козакова. – А «допуски»?
– С этим сейчас разбираются… но история удивительная.
Минут через десять Анна вышла из подъезда и направилась к ожидающему ее внедорожнику.
– Тебя ищут, подруга, – сказал Котов.
– Кто меня ищет?
– Мы оставили Бирюкову визитку… помнишь? С моим номером сотового.
– Да, помню. И что?
– Вот на этот самый «журналистский» мой номер прозвонила женщина. Назвалась… Ириной Валерьевной.
