— Никак нет, товарищ полковник, — за всех ответил Коробов.
— Партия доверяет вам важное задание. Сегодня вы вылетаете на Урал, в поселок Изумрудный. Будете жить в расположении отдельной конвойной роты НКВД. Прибываете не на пустое место, для вас уже обустроено жилье. Ваша группа отныне будет иметь кодовое название «Три толстяка». Вы будете спецкурьерами по доставке особо важных грузов. — Ершов обвел сидящих тяжеловатым взглядом. Надо признать, у него это получилось отменно. — Примерно раз в две недели к вам будут доставлять опломбированный контейнер. Ваша задача охранять его. За утечку информации о полученном грузе — расстрел! За сбитую с контейнера пломбу — расстрел! Ясно?
— Так точно, товарищ полковник! — бодро ответил Коробов.
— Контейнер будете держать в несгораемом шкафу в землянке. — Ершов остановил взгляд на Куприянове. — Куприянов и Сидорчук должны ходить только в паре. За непослушание последует самое суровое наказание. Каждый из вас должен носить при себе пристегнутую противотанковую гранату. Любое приказание майора Коробова должно исполняться в точности. Непослушание будет приравниваться к дезертирству в военное время. Думаю, что излишне вам объяснять, насколько важную задачу на вас возлагают, а потому и спрашивать мы будем по всей строгости! Связь с группой будет поддерживаться через начальника лагеря полковника Лаврова. Вопросы есть?
— Начальник лагеря уже знает о нашем скором прибытии? — спросил Коробов.
— Ему уже сообщили. Он сделает все от него зависящее, чтобы вы чувствовали себя в лагере вполне сносно.
— Мы от него как-то зависим? — хмуро поинтересовался майор.
— Нет, — резко ответил Ершов. — Все приказы вы получаете из Свердловска. В некоторых случаях начальник лагеря может поступать даже в ваше распоряжение. Например, если будет предпринято нападение на груз. В этом случае он обязан всеми имеющимися силами защитить груз. Все! Вопросы имеются? — строго спросил Ершов.
— Все ясно, товарищ полковник, — за всех отвечал Коробов. — Разрешите идти?
— Ступайте!
Глава 11 ЛАГЕРЬ СМЕРТНИКОВ
Приникнув к барачному окну, Фартовый, в миру Жора Гуньков, сузив серые глаза, с интересом наблюдал за тем, как двое архаровцев вытаскивали из грузовика опломбированный металлический контейнер, слегка наклонившись под его тяжестью. За три прошедших месяца, как в лагере появилась эта троица, ящики доставляли пять раз, и по тому, как была обставлена приемка груза, становилось понятно, что их содержимое составляет немалую ценность.
Вот только что там может быть: изумруды, платина или все-таки золотишко?
Затянувшись самокруткой, Фартовый выпустил струйку дыма в открытую форточку. Об особой важности груза можно было судить еще и по тому, что за два часа до приезда машины всех арестантов запирали в бараки, усиливали охрану КПП. А на двух вышках, с которых просматривалась землянка, охрана расчехляла пулеметы.
Фартовому казалось, что в ящиках должно быть именно золото. Неподалеку от зоны протекала речка Вишера, в темно-желтом песочке которой еще со времен фабрикантов Демидовых «черные» старатели намывали золото. Лет двадцать назад, будучи еще безусым пацаном, он и сам пробовал приобщиться к этому нехитрому ремеслу, но, потаскав сезон лоток, окончательно уяснил, что это занятие не для него. Нудно! А потом еще и руки сводит. А пальчики нужно беречь, иначе они потеряют свою проворность.
Карьеру старателя он завершил тем же летом, стащив у своего наставника полкило намытого золотого песка. Рыжье сдал местному скупщику, а на вырученные деньги сумел неплохо одеться. Потом безбедно жил три месяца, капусты хватило даже на то, чтобы поставить на клык золотую фиксу.
С того дня каким-то невероятным образом золото само шло ему в руки. Хотя на первый взгляд он не предпринимал для этого каких-то особых усилий. Украдет кошелек — а в нем золотые червонцы. Залезет в хату — наберет целую сумку всякого рыжья. Но особенно памятен был один случай. Как-то раз ему дали «наколку» — хату, в которой проживал одинокий семидесятилетний чудаковатый дед, всю жизнь собиравший старинные книги. Жора Гуньков не ожидал отыскать в его халупе что-нибудь ценное. Самое большее, на что он рассчитывал, так это натырить с десяток фолиантов, которые можно будет спихнуть на толкучке за пару червонцев каждый.
Хоть какой-то прибавок!
Замок был простой. Достаточно было пошерудить в скважине изогнутым шилом, как дверь распахнулась. Проникнув в квартиру, Жора набил две сумки книгами и собрался было уходить. Ни в тот момент, ни после он так и не сумел объяснить себе, что же именно заставило его порыться в ворохе грязного белья, сложенного в ванной комнате. Но когда он отбросил в сторону несколько ветхих, промокших тряпиц, то увидел обыкновенную банку из-под краски. Возможно, другой на его месте не придал бы находке никакого значения, но какой-то внутренний голос подсказывал Жоре, что надо бы приподнять ее. Взяв банку, он с удивлением обнаружил, что она необычайно тяжела. Недолго думая, он отковырнул тугую крышку и увидел золотые монеты, которыми банка была заполнена до самого верха.
О сумках с книгами Жора тотчас позабыл и, сунув банку под мышку, выскочил из квартиры. Это был второй серьезный фарт в его жизни.
В другой раз, проникнув в часовую мастерскую, он извлек из сейфа дюжину золотых часов. Везение заключалось в том, что он проник в мастерскую в тот самый момент, когда из музея была сдана целая коллекция золотых часов на починку. Иначе как фартом подобную удачу не назовешь. А потому за ним прочно закрепилась кликуха Фартовый.
Везение Жоры Гунькова заключалось еще и в том, что очень длительное время он оставался на воле, несмотря на то что редкий его день проходил без краж. Не будь у него разудалого нрава и таланта с легкостью расставаться с «нажитыми» капиталами, он наверняка сделался бы самым богатым человеком в городе. Именно эта разудалость и желание обратить внимание людей на свой невиданный фарт и привели его в конечном счете на нары: в гостинице «Метрополь», в Москве, куда его занесла с Урала воровская судьба, Фартовый вдруг принялся расплачиваться за ужин николаевскими червонцами. Даже у официантов, привыкших к самым различным причудам клиентов, от удивления брови заползли на середину лба и не желали более опускаться. Фартовому дали возможность угостить оркестр хорошим коньяком, щедро одарить официантов чаевыми, но, когда он вышел из зала, четверо крепких молодых людей уверенно заломили ему руки за спину и, не обращая внимания на протестующие крики, препроводили его на улицу, где их уже поджидал «черный ворон».
Через три года Жора был отпущен на волю, заполучив на киче еще одну нужную специальность — майданщик. Работая по вокзалам, Жора в массе народа безошибочно угадывал пассажиров, провозящих в поездах золото или иные ценности, и, проявляя невиданную выдумку, легко их обворовывал.
Несмотря на то что позже он побывал в чалкиной деревне еще четырежды, погоняло Фартовый за ним закрепилось.
Шнырь неторопливо и очень тщательно подметал биндюгу вора, залезая метлой в самые потаенные уголки, и время от времени бросал заинтересованные взгляды в сторону Фартового, неподвижно застывшего у окна.
