— Что вам от меня надо? — спокойно спросил Куприянов.
Степан старался не показывать нахлынувшего на него страха и был очень рад, что у него это вроде бы получилось. Правда, плечико как-то непроизвольно дернулось, но такая мелочь не в счет!
— Крылья-то опусти, красноперый, — почти дружески посоветовал однорукий. Куприянов опустил руки. — А теперь скажи мне, куда ты золотишко спрятал?.. Или ты такой жадный, что и поделиться с нами не хочешь?
— Я не знаю, о чем вы говорите, — покачав головой, ответил Куприянов.
— Ты кружева-то не плети, — строго предупредил безрукий, — а то мы тебе перышки-то поотрываем. — Повернувшись к леснику, он сказал: — Ну-ка, глухарь, не пропоешь ли нам, чего это у нас под боком красноперые пригрелись?
Только сейчас Куприянов обратил внимание на то, что руки у лесника были связаны, а на скуле багровел большой синяк.
— Это Куприянов Степан… Он входит в группу спецкурьеров. Задача их заключается в том, чтобы охранять контейнеры с ценным грузом, который транспортируют через лагерь…
— Что может быть в этом контейнере?
— Сказать сложно, но скорее всего золото.
— А ты сам-то кто будешь?
— Мне поручено присматривать за этой спецгруппой. И если на их счет возникнут какие-то сомнения, так немедленно доложить в центр.
— Так вот, я хочу тебя спросить: где рыжье? Что, или в молчанку надумал играть?
Порыв ветра колыхнул пустой рукав пахана.
— Говори, служивый, — поторопил лесник, — иначе они и тебя пристрелят.
— Хорошо, — угрюмо вздохнул Куприянов, сделав вид, что сдался. — Покажу. Только где гарантии, что вы меня потом не уберете?
— Бля буду! — просто и понятно пообещал однорукий.
— Ну, если так, — кивнул Куприянов, сделав вид, что этим обещанием сметены последние внутренние барьеры. — Пойдемте, здесь недалеко. На изумрудном карьере.
У поселка располагались три больших карьера и одна штольня. Во все времена люди знали, что место это прибыльное, и копать здесь камушки начали еще задолго до прихода первого Демидова. В царской России изумруды выносили из штолен ведрами. И даже в последние годы не считалось большим грехом покопаться в заброшенных шахтах, где почти всегда можно было найти с десяток хороших ювелирных камней. Только в последние годы, когда лагеря подошли вплотную к разработкам, штольню было решено затопить, а те пласты, что лежали выше грунтовых вод, заминировали, чтобы отвадить от приисков самодеятельных старателей-хитников.
Первые два года взрывы с периодичностью раз в два дня сотрясали всю округу, и местные жители невольно смахивали шапки с голов и крестились. Еще один хитник упокоился! А потом взрывы стали раздаваться все реже. Хита стала более осторожной, а некоторые и вовсе перебрались в другие, более спокойные места. И только самые отчаянные продолжали шастать по изумрудным копям и, вооружившись молотком, выковыривали самоцветы.
Подобная забава напоминала игру со смертью. В землянке у Куприянова висела карта, где были помечены заминированные места. И в свой первый же приезд в поселок Изумрудный он обошел самые опасные из них и убедился в профессиональности минера.
Неподалеку от этого места, в каких-то полутора километрах, находилась старая штольня. Место сухое, теплое. До недавнего времени в ней любили собираться бродяги. Вольное житие их закончилось в прошлом году, когда на подходе к штольне саперы установили три мины-ловушки. Первая мина сработала уже на следующий день, разметав бродягу по кустам. Вторая грохнула три месяца назад, окончательно отвадив от опасного места шатунов. Но оставалась последняя, установленная неподалеку от входа.
Вот в этой-то штольне размещалось около сорока ящиков с изумрудами, присыпанных каменным щебнем. Об этом мало кто знал, но это был твердый запас, который решено было использовать для оплаты поставок по ленд-лизу. Ящики хранились там уже довольно долго, но недавно были вытащены и перевезены ко входу в другую подземную выработку, которая находилась километрах в двадцати пяти отсюда. А может, это был просто другой вход в единую запутанную систему старых подземных коридоров. Точно этого не знал никто. Соваться в кромешную тьму охотничков что-то не находилось. Куприянов подозревал, что изумруды готовили к перевозке или просто решили сменить место хранения на более надежное.
Степан повернулся и уверенно зашагал к штольне.
— Ты вот что, — окликнул его безрукий. — Если надумаешь в лесочек двинуть, не советую! У нас зона все жилы вытянула, так что ты не шуткуй, замочим без предупреждения.
— Можешь не предупреждать, — набычился Куприянов. — Сам знаю, с кем дело имею.
День обещал быть солнечным, и оставалось только гадать, как же он сложится лично для него. Куприянов, не оглядываясь, шел по узкой тропке, обильная роса заливала сапоги. Первые двести метров Степан прошел уверенным шагом. Земля твердая, незаметно никакой просадки грунта, ни перевернутого дерна и вообще ничего такого, что могло бы свидетельствовать о заложенной здесь мине. За все это время Степан ни разу не оглянулся, но знал, что зэки топают за ним следом, внимательно следя за каждым его движением.
— Далеко еще? — нервно спросил безрукий.
— Уже пришли, — как можно безмятежнее ответил Куприянов. — Осталось метров сто пятьдесят.
— Ну-ну, — неодобрительно протянул пахан. — Я думаю, в твоих интересах не играть втемную. Я этого не люблю.
Куприянов не ответил, молча пошел дальше по тропе. Штольня начиналась с небольшой полянки сразу за кустами. Достаточно раздвинуть ветки, и можно увидеть темный вход, который напоминал большую звериную нору. Немного в стороне лежали куски шпагата, небольшой обрывок изоляционной ленты. Для человека далекого от подрывного дела это всего лишь обыкновенный мусор, но Куприянов знал, что он свидетельствует о заложенной здесь мине. Демаскирующим признаком был колышек, едва ли не демонстративно торчавший у корней лещины.
Куприянов уверенно последовал дальше, увлекая четверку все глубже в расставленную ловушку. Теперь вам никуда не деться, твари! Обернувшись, Степан посмотрел на лесника, мысленно прося у него прощения, и прыгнул за ствол березы. Запоздало хлопнули за спиной выстрелы, врезавшись в плотную древесину, сбили с густой кроны несколько листьев. Дернув за натянутую бечеву, Куприянов инстинктивно прижался к земле. Грохнул взрыв, дерево тряхнуло от врезавшихся в кору осколков, Степана осыпало срубленными ветками.
С минуту он лежал неподвижно, вжавшись лицом в землю. Запах прелых листьев щекотал ноздри, дышал теплотой. Выглянув из-за ствола, Степан невольно подавил подступившую к горлу тошноту. Шибануло крепко. Артиллерист лежал метрах в десяти от места взрыва. Грудь иссечена осколками, из ран на рубаху толчками вытекала кровь. Танкист тоже был не жилец, скрючившись, он валялся в какой-то неглубокой промоине с вывороченными наружу внутренностями. Леснику оторвало полтуловища, и кровавые обрубки были раскиданы по обе стороны поляны.
