– Если вам требуется мое формальное предложение, то я готов сделать его когда угодно, – сказал он. – Желаете, чтобы я просил руки у вашей матушки?
– В этом нет нужды, – ответила Нольде. – Я сама решаю свою судьбу. Свадьбу можем сыграть, когда вам будет удобно.
Чердынцев сразу же прикинул, что с точки зрения обстоятельств службы и окончания отпусков у начальства венчание лучше всего назначить на конец сентября. О чем и сообщил. Нольде не возражала. Ей хотелось как можно скорее покинуть и дом, и гимназию, но еще четыре месяца она сможет выдержать.
– В таком случае, Дмитрий, будем считать, что мы договорились, – сказала она.
Он подумал, не следует ли поцеловать невесте руку. Но если не потребовалось просить руки, то целовать уж тем более не стоит.
– Мне нравится, как легко и просто у нас вышло, – сказал Чердынцев. – Нет ничего хуже этих утомительных ухаживаний, объяснений с родителями, родственников, что лезут с поздравлениями и поцелуями. А надо вот так: честно и чисто. Нет, мне положительно нравится.
Нольде впервые ему улыбнулась.
– Совсем забыла спросить: чем вызван ваш незапланированный визит?
– Заботы службы, – ответил он и вдруг посмотрел на невесту с новым интересом. – Как же я сразу не сообразил! Вы же были вчера у Федорова… Вот же кого надо было расспросить в первую очередь! Ах, я слепец!
– Так расспрашивайте. Я же обещала быть вам помощницей, – сказал Нольде и наконец взяла его под локоть. – Что это вас вдруг заинтересовал бывший гимназический учитель?
– Старый пьяница волнует меня меньше всего. Мне надо знать, чем он занимался последнее время в своей лаборатории.
– К сожалению, не имею об этом ни малейшего представления. Но могу выяснить. Что именно вас интересует?
Раскрывать служебную тайну Чердынцеву не хотелось. Но и темнить перед будущей женой тоже не было никакого смысла. Заодно можно проверить, насколько она умна и способна помочь. Взвесив все «за» и «против», Чердынцев рассказал о таинственном источнике золота, что бьет где-то в Царском Селе.
Нольде не стала охать и удивляться, как повела бы себя любая барышня. Она выслушала и только кивнула.
– Кажется, я могу быть вам полезной, – сказала она. – Хотя это большая тайна, но своему будущему мужу я обещала помогать. И это будет неплохим экзаменом для меня.
Чердынцев не мог поверить в такую удачу.
– Неужели вы знаете, откуда Федоров получает золото? – в некотором волнении спросил он, что для перспективного чиновника Госбанка недопустимо. Только хладнокровие.
– Я знаю, откуда появляется золото, – уверенно сказала она. – И смогу вам помочь. Но здесь не место для таких разговоров. Приходите ко мне вечером, там и обсудим. Мать я отошлю, нам никто не помешает. Полагаю, что капелька приятных эмоций нам не повредит. Я не придерживаюсь правила, что девушка должна беречь себя до свадьбы, когда дело касается будущего мужа. Надеюсь, вы меня поняли.
Нетерпение и любопытство настолько овладели Чердынцевым, что он не сразу понял, что ему предложили. Однако открытый взгляд Нольде и ее улыбка привели его в чувство. Он понял, что сегодня вечером откроет для себя сразу несколько тайн. И одна обещала быть довольно приятной. Кажется, для таких встреч требуется шампанское и торт. Но нужна ли вся эта ерунда при столь открытых отношениях? Оценив варианты, Чердынцев счел это напрасной тратой денег. Тем более вкусов Нольде он не знал.
Условившись на семь вечера, они продолжили прогулку в приятном молчании. Каждый думал о своем и не мешал другому. Что стало неплохим началом будущей семейной идиллии. Чердынцев не стал спешить на встречу, которую запланировал. В конце концов, значение ее сильно приуменьшилось. Вечером он узнает все, сомнений нет, Нольде не та барышня, что будет бросать слова на ветер. Но если дело намечено, откладывать его недопустимо. Так чиновники Госбанка не поступают. И он терпеливо гулял по алле еще пятнадцать минут.
24
В медицинской части Лебедев чувствовал себя как дома. Участковый врач Сухов встретил знаменитость как дорогого гостя. Им было о чем поговорить. Тема судебной медицины неисчерпаема. В бархатных условиях Царского Села Сухову отчаянно не хватало практики, и он припал к Лебедеву, как к живительному источнику новейших сведений.
Аполлон Григорьевич никогда не отказывал ищущим его внимания. Отметив приятное знакомство глотком из походной фляжки, он принялся пичкать доктора байками из своей практики. Врать и придумывать не было никакого смысла. Реальная жизнь была так щедра на выдумку, что переплюнуть ее не смог ни один писатель криминальных книжонок. Тут были самые разнообразные истории: человеческий глаз, плавающий в чане с вареньем. Сердца, проколотые булавкой. Красотки, которые теряли головы одним махом. Любовницы, гибнущие по вине роскошных букетов. Покушение на убийство, которое выдавалось за несчастный случай. И многое другое. Во всех этих случаях роль Лебедева, конечно, была главной. Без его участия ни одно из этих дел не могло быть раскрыто. И только его талант помог изобличить преступников. И так далее…
Сухов готов был слушать байки бесконечно. Все равно никаких дел у него не предвиделось. Насытив гордыню, изрядно потрепанную, Лебедев взглянул на часы и обнаружил, что заболтался до неприличия. Пора бы и чем-то полезным заняться. Он полез во внутренний карман пиджака за письмом. Там ничего не оказалось. Проверив другой, засунув пальцы в наружный, обыскав карманы брюк, Лебедев вынужден был признать, что письмо бесследно исчезло. Такой оплошности великий криминалист не мог допустить. Он принялся выворачивать походный чемоданчик. Содержимое быстро оказалось на смотровом столе, Сухов разглядывал инструменты с клеймами немецких заводов с откровенной завистью. Вот только конверта не было.
Поддаваться в такой момент панике было недопустимо. Лебедев и не поддался. Он сообразил, что, скандаля с приставом, незаметно потерял улику. Махнул рукой, вот конверт и выпал. Значит, находится он в приемной части или в арестантской.
Чиновники вместе с Врангелем только-только сели за чай. Но насладиться покоем им было не суждено. Ужас вернулся. Лебедев потребовал срочно обыскать пол во всем участке. Чиновники были так напуганы тем, что происходило у них на глазах, что без дальнейших угроз добровольно встали на коленки и принялись обшаривать пол. Включая коридор арестантской. Пристав лично произвел обыск у себя под столом и чуть дальше, за гостевым креслом. Но толку не было. Письмо не нашлось.
– Уборку делали? Мели? – спросил Лебедев, сдерживаясь из последних сил.
Врангель признался в ужасном поступке: прибирались.
– Где мусор?! Куда дели?!
От рева криминалиста некоторым чиновникам стало дурно. Письмоводитель Птицын так и вовсе закрыл глаза, мечтая упасть в обморок, а лучше сразу умереть, чтобы не видеть этого ужаса. Врангель набрался храбрости и сообщил, что мусор только что вынесли на задний двор, где имеется временная свалка. Вслед за тем в участке произошел случай, который имел все шансы войти в историю криминалистки. Великий эксперт, знаток улик, химии, ядов, как был в костюме и брильянтовых запонках, так и полез в кучу мусора, которая росла во дворе еще с Масленицы, и принялся в ней копаться. В разные стороны полетели обрывки бумаг, куски ломаной мебели и битая посуда. Лебедев работал не хуже крота, роющего нору. Усердствовал он с жаром, пока двор не огласил радостный вопль. Перепачканный, но счастливый, Аполлон Григорьевич держал в руках пропажу. Письмо неплохо сохранилось. Пыль налипла, но главная ценность – блестка – держалась прочно.
