Василий бережно положил мандат в нагрудный карман.
– Все правильно, товарищи, должна быть революционная бдительность. Контра не дремлет, поэтому расслабляться нам негоже.
– Больно экипаж у вас загружен, – показал старший на чемоданы, стоявшие в три ряда. – Переезжать, что ли, куда надумали?
– Да, товарищ Митрохин, переезжаем, – подтвердил Василий и, показав на Элеонору, спрятавшуюся в глубине экипажа, добавил: – Сестра попросила помочь.
– Вам бы грузовичок надо бы, а то рессоры могут не выдержать.
– Не хотел никого беспокоить, а гараж сейчас закрыт.
– Что же это вы, товарищ Большаков, ночью-то переезжаете? – продолжал допытываться старший патруля. – Уж больно время неподходящее выбрали.
Рядом со старшим стоял еще один, пощуплее и помоложе, и недоверчиво косился на Николая, классовым чутьем угадав в нем «белую кость». Двое других бойцов, как будто бы невзначай, отступили на расстояние удара штыком.
– А я его и не выбирал, – как можно дружелюбнее проговорил Василий, распознав за показным равнодушием неприветливые взгляды. – Как освободился, так сразу к сестре подъехал. Если удастся поспать хотя бы часа три, будет хорошо!
– Вы бы побереглись, товарищ Большаков, – примирительно произнес старший революционного патруля Митрохин. – Сейчас в городе банды зверствуют.
– Ничего, как-нибудь выберемся, – пообещал Большаков и, постучав широкой ладонью по деревянной кобуре маузера, добавил: – С нами боевой товарищ, он не подведет. Чего стоим? – повернулся он к Николаю. – Залезай! Нужно еще загружаться, а потом мне на службу торопиться. – Тот молча кивнул и, забравшись в экипаж, закрыл за собой двери. – Будьте здоровы, товарищи! – Отвязав поводья, Большаков уверенно расположился на козлах и поторопил застоявшуюся лошадь: – Пошла, старая!
До Московской заставы добрались без происшествий. Два раза им попадались патрули, но, заметив на козлах человека в кожаной куртке, теряли к карете интерес и топали далее по каким-то своим революционным надобностям.
Сразу за каменными доходными домами показались крепкие срубы с длинными белыми трубами, за которыми вдоль дороги тянулись огороды, разбитые волнистыми плетнями на неровные заросшие многоугольники. Подле одного из них стоял грузовик, освещая фарами дерево близ обочины.
– Приехали! – объявил Большаков, натянув поводья. Лошадь покорно встала.
Из кабины грузовика выскочил Прокопий и торопливо проговорил:
– А я уж начал переживать, товарищ Большаков. Время-то революционное, мало ли что могло случиться.
– Ничего, все в порядке. – Заметив, с какой настороженностью тот посмотрел на вышедшего Николая, Василий поспешил успокоить помошника: – Это наш человек, из ЧК. Давай вот что сделаем, просмотрим все чемоданы. Если есть что-то ценное, забираем и складываем в машину, а если ничего нет, выбросим в эту кучу и подожжем, – показал он на свалку мусора близ дороги.
– Хорошо, товарищ Большаков.
Вооружившись фомкой, Василий вскрывал ящики. И только убедившись, что в них не было ничего, кроме исписанных бумаг и деловой переписки, распоряжался:
– В мусор!
Не заботясь о целостности кожи, он поддевал заточенным металлом крышки чемоданов и заглядывал вовнутрь. Чемоданы, заполненные драгоценностями, стягивал дополнительно для крепости тесьмой, другие, распухшие от бумаг, небрежно отставлял в сторону.
В предрассветный час прохожих было немного, редкий из них поглядывал на людей, опустошавших чемоданы. Мало ли какие дела могут быть у них на мусорной куче?
– Сколько получилось чемоданов? – спросил он у Николая.
– Семь.
– Немало, – констатировал Большаков. Подхватив последний чемодан с драгоценностями, аккуратно положил его на заднее сиденье машины. – Вот что, Прокопий, забирай экипаж и возвращайся обратно.
– А как быть с машиной?
– Я сам поведу.
– Товарищ Большаков, а что мне сказать, когда спросят, где машина? – недоуменно произнес Прокопий.
В какой-то момент, терзаемый сомнениями, Василий хотел решить все одним разом, и только близкое присутствие заставы, проглядывающей из темноты, удержало его от опрометчивого шага.
– Скажешь… что я подъеду немного позже. Ну, чего стоим? Загружаемся! Ты вот что, Николай, давай полезай наверх, присмотришь за грузом.
– Как скажете, товарищ Большаков, – серьезно отозвался Николай.
Элеонора устроилась рядом на пассажирском сиденье. Василий завел двигатель, и тот, громко затарахтев, потащил грузовик по неровной полоске дороги.
Застава предстала двумя огромными заостренными обелисками, на гранях которых просматривалась красочная лепнина из сцен баталий прошлых столетий. Прежде на самой вершине заставных столбов возвышались старорежимные двуглавые орлы, стремящиеся в небо, теперь же, лишенные символов, они выглядели срубленными стволами. Подле заставы приютилась каменная сторожка, через небольшое оконце которой пробивался тусклый свет, бросая расплывающийся желтый квадрат на грунтовую дорогу. У шлагбаума, разделившего узкую длинную полоску на две неровные части, с равнодушным видом стояли трое красноармейцев. Предусмотрительно остановившись, Василий показал одному из них удостоверение. Внимательно прочитав его, тот уважительно спросил:
– А что у вас в кузове лежит, товарищ Большаков?
– Это архивы ЧК. Срочно перевозим их в Москву.
– А родственников у вас, часом, под Полтавой не имеется? Фамилия шибко знакомая.
– Не имеется, товарищ, – хмуро обронил Большаков. – Еще вопросы будут?
– Проезжайте… Будьте осторожны. Орудуют банды.
– Ничего, как-нибудь справимся, – приободрившись, ответил Василий.
Грузовик, пошарив впереди себя темное упругое пространство лучами фар, двинулся по узкой дороге. Проехав полкилометра, Большаков остановился у легкового автомобиля, загородившего дорогу. Из салона вышел человек в длинном кожаном пальто и в кожаной кепке и небрежно оперся о распахнутую дверцу.
– Кажется, приехали, – произнес он.
– Что это за машина? – выглянул из кузова Николай.
– Я сейчас выйду, а вы дайте слово, что не сдвинетесь с места.
– Что случилось?
– Ничего… Я сам все решу.
– А если пойдет что-нибудь не так?
– Если пойдет что-нибудь не так… Тогда бросайте все и бегите отсюда. Лес рядом, можно укрыться.
– Такой расклад меня не устраивает, большевичок, я буду отстреливаться, – вытащил браунинг Николай.
– От этих людей нам не спрятаться, легче откупиться. Дай мне два чемодана.
– А не многовато ли за откуп? Хватило бы и пары горстей.
– Того, что останется, нам хватит по гроб жизни.
