– Фы к кому, господа?
– Мы из петроградской ЧК. Нам нужно поговорить с господином Одье. Он ведь здесь проживает?
– У фас назначен с ним фстреча, господа? Фы записан на прием?
Случись подобное в более цивилизованной стране, он просто спровадил бы наглецов с порога, пригрозив международным скандалом, а тут приходится напрягать затвердевшую с годами мимику и старательно делать вид, что более желанных гостей не доводилось встречать за всю свою жизнь. Начальник ЧК Бокий нахмурился. Его не на шутку начинал раздражать этот ряженый толстяк, невесть чему радовавшийся, и оставалось подобрать только подходящий повод, чтобы стянуть его за бороду прямо на тротуар. Но представители посольства, даже если это ряженые шуты, лица неприкосновенные.
– Не записаны. Мы к нему с сюрпризом… неприятным, – плотно сомкнул челюсти Бокий, поправив ремень, обтягивающий кожаную куртку. Лицо швейцара страдальчески вытянулось, а остатки волос на плешивой голове в молчаливом смятении поднялись редеющим частоколом. – Так что доложи. Немедленно! Мы из ЧК!
– Прашу фас, господа, – потеснился швейцар, впуская в здание малосимпатичных людей.
Бокий уверенно шагнул в распахнутую дверь, за ним, чуть поотстав, вошел Селиверстов. Глебу Ивановичу и раньше приходилось бывать в «Товариществе Фаберже», поводов для этого находилось предостаточно: сначала, чтобы познакомиться с известным ювелиром, затем для того, чтобы защитить его от разгула преступности, и вот сейчас он явился сюда, чтобы заявить о пропаже швейцарских чемоданов. Всякий раз его удивляло богатое убранство здания. Собственно, оно всецело соответствовало впечатляющему фасаду: было ярким, запоминающимся, с невероятным вкусом, какой невозможно выработать, он достается при рождении, как талант или призвание.
Стоявшие в углу мраморные статуи и ажурный потолок с лепниной из парящих ангелов, украшенные сусальным золотом, произвели на него особенное впечатление. Столь богатое убранство можно было наблюдать только во дворцах немецких курфюрстов. Проживать в таком здании могли лишь необыкновенные люди. Единственный, кто не вписывался в картину кричащей роскоши, был суетливый швейцар, нелепо скаливший лошадиные зубы. Поблескивая вспотевшей лысиной, он ушел, а прическа, вконец растрепавшаяся, сделала его похожим на грустного клоуна.
Заложив руки за спину, Глеб Бокий по-хозяйски прохаживался вдоль стен, рассматривая лепнину, украшенную сусальным золотом, античные фигуры, стоявшие по углам, ажурные потолки, на которых у самого свода расположились медные ангелы. «Пришло время, чтобы до основания встряхнуть это буржуазное гнездышко, а лучше – вдарить по нему натруженной мозолистой ладонью трудового пролетариата, чтоб это благолепие разлетелось во все стороны жирными ошметками», – хищно улыбнулся он про себя.
Вот только с кого начать? Бокий в надежде повернулся и натолкнулся взглядом на торжественно вышедшего швейцара, который под его взором как будто бы скукожился вдвое.
– Господьин посол ждет фас, – робко произнес он. – Пасфольте, я прафошу фас. – И, не дожидаясь ответа, торопливо зашагал в глубину здания.
Швейцар остановился перед высокой дверью из черного дерева с большой ручкой и, негромко постучав узловатыми костяшками по гладкой деревянной поверхности, толкнул дверь, пропуская посуровевших чекистов.
Посол вышел из-за стола и, протянув руку, направился к гостям, широко улыбаясь:
– Надеюсь, вы меня пришли не арестовывать, а то знаете ли… Я не готов! Даже вещей не собрал.
– У вас отменное чувство юмора, – ответил Бокий, пожимая полноватую мягкую ладонь, словно лишенную всякой мускулатуры. – Мы к вам по-другому вопросу.
– Так в чем дело, господа? Я вас внимательно слушаю.
– Вы вчера перевозили свои чемоданы в норвежское посольство? – спросил Бокий, внимательно всматриваясь в дрогнувшее лицо Эдварда Одье.
Оно выражало крайнюю степень изумления. Брови поднялись, отодвинув на периферию лба длинные морщины.
– Браво! Я, конечно, подозревал, что русская полиция работает хорошо, но никак не думал, что настолько! Ведь перевоз чемоданов осуществлялся в полнейшей тайне.
– Могу вам сказать, что норвежское посольство сегодня было ограблено, преступники вынесли и ваши чемоданы.
– Что?! – невольно вырвалось у Одье. – Как «вынесли»?
– Очень просто, как это обычно бывает у налетчиков. Проникли через окно с внутренней стороны здания, пристрелили двух охранников и вытащили вещи на улицу, где их уже поджидал экипаж.
– Боже мой, что же я скажу родителям этих мальчиков? Ведь это же я поставил их охранять имущество дипмиссии.
– А теперь ответьте, господин Одье, что такого ценного было в ваших чемоданах, если преступники пошли на такой риск?
– В них были документы…
– Неужели вы думаете, что я вам поверю? – хмыкнул Бокий. – В этих чемоданах лежало золото? Драгоценности? Ведь так? – Посол подавленно молчал. – Как же я смогу вам помочь, если вы не говорите, что в них было.
– Хорошо… В семи чемоданах были драгоценности, в других – деловые бумаги, переписка государственного характера, отчеты, письма… Вряд ли она будет представлять для бандитов какой-то интерес.
– Семь чемоданов… Весьма солидно даже для швейцарского посольства. Если ювелирные изделия вы измеряете в чемоданах.
– На какую сумму вы их оцениваете? – вмешался в разговор Селиверстов.
– Примерно на восемь миллионов рублей золотом.
– Что?!
– Именно так. Восемь миллионов рублей золотом.
– Сумма немалая… У вас имеется опись драгоценностей? Поймите меня правильно: счет идет на часы, завтра уже может быть поздно.
– Эти чемоданы принадлежат не мне, – убито произнес посол.
– Вот как? – удивился Бокий. – Тогда кому же?
– Они принадлежат «Товариществу Фаберже».
– Вот даже как. Не ожидал… А мне говорили, что у семейства Фаберже имеется бронированный сейф, какого нет ни в одном банке России. Он вам так доверяет, что решил передать на хранение все свое состояние? Очень рискованный шаг. Семья Фаберже не производит впечатления сумасшедших.
– Все не так, как вы думаете, накануне мне сообщили о том, что «Товарищество Фаберже» будет ограблено, и, чтобы спасти его имущество, я принял решение перевести его в норвежское посольство и поставил при чемоданах двух вооруженных охранников. Я посчитал, что этого вполне достаточно. Кто мог подумать, что преступники отважатся напасть на посольство, тем более в самом центре города? Боже, что я скажу их родителям, ведь это обыкновенные студенты!
– Что за человек вас предупредил?
– Я не имею права говорить, – твердо посмотрел Одье на Бокия. – Это один из моих агентов.
– Что ж, пусть будет так… Выходит, что господин Фаберже даже не знает, что вы вывезли драгоценности из его дома?
