* * *
Расходились молча. Но не так, как в прошлый раз. Молчание было от того, что слишком переполненные эмоциями и переживаниями души не находили в себе сил излиться в словах и несли тела своих хозяев тихо и потрясенно.
И только журналист Жмурецкий пел тихую счастливую песню, сидя на скамеечке в Феофанином саду.
Глава последняя
Когда все успокоилось…
Пару недель странное это дело продолжало будоражить округу. Только и разговоров было, что про бриллианты да сумасшествие доктора. Задним числом некоторые уверяли, что были у них кое-какие подозрения. Другие просто силились понять, ну как их внимательный умный сосед мог оказаться преступником, мало того – убийцей! Были и такие, которые сами себе задавали вопрос, а пошли бы они на преступление ради сокровищ? И было из них пару человек, которые честно сами себе отвечали, что твердое «нет» сказать не могут.
Следователь, следуя Наташиным и графа Орлова объяснениям, обнаружил массу дополнительных деталей, подтверждающих их расследование. Тайный советник, особливо уязвленный, что не он разгадал все происшедшее, всецело Аркадию Арсеньевичу помогал, и даже вспомнил, что Никольский как-то в разговоре с ним упомянул, что бывал в Бельском уезде Смоленской губернии – там, где проживал Антон Иванович.
Никольский, по сообщениям городского врача, покамест в себя не приходил. Плакать перестал, молчал, худел и только как-то очень непонимающе вглядывался во все окружающее. Особенное недоумение, по наблюдениям, у него вызывали люди.
Спустя несколько дней после знаменательного разъяснения, граф, на этот раз взаправду, собрался уезжать. Причем не на неделю, а подольше – хлопот в связи с переездом Красковых в Москву предстояло множество, к тому же нужно было провести переговоры с отечеством насчет найденных бриллиантов. Порешили на том, что граф уедет первым, а за ним через несколько недель в столицу отправятся и князь с Натальей. Свадьбу назначили на первый день весны. А там уже Орлову и новое назначение должно было подоспеть.
За день перед Сашиным отъездом Наташа проснулась, потянулась, пошевелила пальчиками и, посмотрев в окно, улыбнулась. Небо сияло пронзительно чистым светом. Солнце теплое, даже почти жаркое, протянуло луч к Наташиному лицу и мгновенно разрумянило его. Ветерок сквозь открытое окно нес запах почти ушедшего уже лета, возрождая его. Хотелось немедленно выйти из дома и гулять, гулять…
Что Наташа и сделала. Выпила наскоро стакан молока с ватрушкой и пошла в сад, потихоньку загадав про себя, чтобы вот сейчас, прямо сейчас приехал граф. И, видимо, день был действительно волшебным, потому что не успела Наташа сделать и десяти шагов, как увидела Сашину фигуру, спешащую по дорожкам навстречу. Она не удержалась и почти побежала к нему, прижалась щекой к чуть влажному Сашиному пальто и замерла, закрыв глаза.
– Наташенька, я за вами, – прошептал Орлов, легонько целуя свое маленькое доверчивое счастье в висок. – Погода чудесная. Будем гулять сегодня и больше ни о чем не думать. Идемте!
Граф взял ее за руку и повел из сада, тропинкой мимо пруда к лесу… Скоро они вышли на чудесную сухую полянку, где еще оставалась зеленая трава и росли красивые старые деревья. Солнце перескакивало с дерева на дерево, бросалось лучиками под ноги, пускало зайчики в глаза. И было все это так радостно, что Наташа даже вздохнула:
– Вот если бы всегда так! Чтобы в голове не было ни одной мысли, чтобы на душе было так легко-легко, как будто я облачко, освещенное солнцем. Ведь это вот и есть, наверное, счастье! – И она закружилась вокруг себя, раскинув руки и подняв к небу голову. Подол ее платья взметал разноцветные листья, ветер вихрился-вился вокруг… Саша смотрел, как она кружится, и смеялся… А она все кружилась и кружилась, и, когда мир вокруг перестал быть различимым, Наташа остановилась, закрыв глаза, на ощупь сделала несколько шагов и спиной прислонилась к дереву. Через секунду почувствовала, как ее обнимают нежные Сашины руки.
– Вы как в том стишке, Наташенька, помните?
…Но те, что к дубу обротясь
И будто б вовсе не смеясь,
Свой стан ко древу прислонили,
Счастливей будут и мужей
Себе найдут куда быстрей…
– В каком стишке, Саша? – Все перед закрытыми Наташиными глазами еще кружилось и мелькало или это кружение случилось от Сашиных объятий?
– На картине с пастушками: тоже дуб, и пастушка там стояла, об него облокотившись, помните?
В резко распахнувшихся Наташиных глазах вспыхнул такой страх, что граф, сам испугавшись, сильнее сжал руки.
– Наташа, что, что с вами? Плохо?
А она не могла ничего произнести, и казалось, даже не дышала, граф почувствовал, как под его руками застыло в сильнейшем напряжении ее тело.
– Милая моя, хорошая, ну что?
Наташа резко вывернулась из его объятий, обернулась, посмотрела на дерево, об которое только что облокачивалась, обхватила руками голову, как будто боясь, что она сейчас куда-то денется, потом схватила графа за рукав пальто, потянула за собой. Через секунду, подхватив юбки, она уже бежала, и графу пришлось тоже перейти на бег.
– Наташа, да что случилось? – выкрикнул он, пытаясь хоть что-то понять и совершенно ничего не понимая. Наташа выглядела почти безумной.
– Быстрее, граф, умоляю, только быстрее! – крикнула Наташа и потянула его дальше.
За двадцать минут такого бега, который сделал бы честь хорошей скаковой лошади, они умудрились примчаться к дому Феофаны. Наташа вбежала в гостиную. Там, около гобеленовой картины, она остановилась как вкопанная, растрепанная, с красными пятнами на щеках, не отдышавшаяся.
Графу оставалось только встать рядом.
– Саша, – прошептала Наташа, – вы ничего не замечаете?
– Замечаю, – ответил тот. – Что вы сначала до смерти меня напугали, а потом в вас проснулась сильнейшая страсть к изобразительному искусству, и вы помчались ее утолять.
– Граф! Посмотрите внимательно…
Он послушно всмотрелся в картину. Господи, ну что он должен тут увидеть? Ну… пастушки, поляна, дуб. Одни танцуют, другие к дереву прислонились.
– Саша! – Наталья от нетерпения топнула ногой. – Неужели вы в самом деле не видите?
– Нет! – признался граф. – А что я должен увидеть?
– Та же поляна, тот же дуб! Мы Там, в этом месте, были только что…
– …А… Ну да, как интересно, действительно… Хм, потрясающе! Но постойте-ка, Наташа, как во Франции могли наш лес изобразить?
– Господи, Саша, но отчего вы сегодня такой глупый! Ну конечно же не могли!
– Но это значит, что картину уже после мебели сюда повесили и …
Наташа, не дослушав его умозаключения, подпрыгнула на месте:
– Снимайте ее, граф, скорее!
Саша послушно снял гобелен в тяжелой раме красного дерева.
