Посмотрев на часы, Горовой вышел из гостиницы и почувствовал, как затылок стало слегка покалывать. Ему захотелось обернуться, но, преодолев искушение, он двинулся дальше.
Две остановки Горовой прошел пешком. Он подолгу выстаивал у переходов, пропуская транспорт, после чего переходил дорогу. Со стороны могло показаться, что он самый обыкновенный пешеход, вот сейчас дойдет до ближайшего сквера, посидит на скамейке, отдохнет и пойдет дальше.
Однако цель у Горового была. Не далее как вчерашним вечером в газете «Из рук в руки» он прочитал объявление о том, что на улице Ломжинской в сорок четвертом доме продается антикварный самовар. На первый взгляд в объявлении не было ничего необычного. По нынешним временам можно приобрести и не такое чудо, однако это была шифровка, и понимать ее следовало так: «Встреча состоится четвертого числа, в двенадцать часов в Музее современного искусства».
До назначенного времени оставалось пятнадцать минут, а потому можно было не спешить, а заодно попытаться выяснить, действительно ли за ним наблюдают.
Горовой подошел к газетному киоску и принялся рассматривать выставленные на полках журналы. Лучшего способа, чтобы сосредоточиться, не существовало. Неприятное ощущение в области затылка исчезло. Неужели за ним больше не наблюдают? Верится с трудом. Скорее всего, филеры идут на значительном расстоянии, излучение биополя в этом случае значительно слабеет.
За последние годы шпионская техника шагнула далеко вперед. Микрофоном узконаправленного действия можно подслушать собеседников на расстоянии полутора километров, а то и побольше. Но это в стационарных условиях, в закрытой комнате. Куда сложнее подслушать разговор, который происходит в больших помещениях со значительными шумовыми помехами. Поэтому для встречи более всего подходит зал музея. В огромных помещениях каждый посетитель на виду, так что будет заметно любое проявление чужого любопытства.
Горовой остановился перед высокой резной дверью, с правой стороны которой блестела металлическая табличка «Музей современного искусства». Он постоял немного, как бы раздумывая, стоит ли поддаваться соблазну, после чего решительно перешагнул порог.
Поднявшись на второй этаж, он оказался в зале изобразительного искусства. Перед тем как прийти в музей, он изучал его экспозицию по буклетам и примерно представлял, где размещаются те или иные картины или скульптуры. Место для встречи следовало выбирать около стены и подальше от окна. Вероятность того, что наблюдать за ними будут с улицы, чрезвычайно мала, но все-таки…
Подходящее место отыскалось. Его Горовой тоже подобрал загодя: в углу, у картины «Наваждение». Лучшего названия для предстоящей встречи придумать трудно. Очевидно, какая-нибудь передовая мазня несостоявшегося гения. Порой Горовому казалось, что художники-авангардисты пишут свои картины исключительно для критиков, потому что подавляющее большинство людей от подобных творений приходит в полнейшее недоумение.
Интересно, представитель какого же направления нынешнего авангарда на этот раз испохабил холст?
Приблизившись к картине, Горовой невольно крякнул, осознав, что не ошибся в самых худших своих предположениях. Картина сплошь состояла из огромного количества геометрических фигур самых разных размеров и цветов, изображенных на черном фоне. Обламываясь и переплетаясь между собой, они образовывали колючие, замысловатые конфигурации.
Ухмыльнувшись, Остап Ильич подумал, что подобный шедевр может прийти в голову только в похмельном бреду.
Народу в зале было немного — самые высокие ценители. Медленно двигаясь вдоль стен, они подолгу всматривались в картины, видимо, пытаясь понять вложенный в них смысл. И, не отыскав такового, отходили к следующей. Среди них выделялся коротко стриженный молодой человек в модных очках в тонкой оправе. В руках он держал небольшой блокнот. Останавливаясь перед картинами, он неизменно поправлял указательным пальцем сползавшие на кончик носа очки и, сложив губы в трубочку, что-то усердно записывал в раскрытом блокноте.
На первый взгляд он напоминал примерного отличника-старшекурсника, не пропустившего за годы учебы ни одной лекции, а то немногое время, которое не занимала учеба, уходило у него на посещение музеев.
Остап присел на скамейку, осмотрелся. До предстоящей встречи оставалось две минуты. Так что у него было время, чтобы выстроить канву предстоящего разговора.
По прошествии двух минут рядом с ним присел тот самый молодой человек с блокнотом. Поначалу Остап Ильич решил, что он оказался на скамейке случайно, и даже хотел пересесть на точно такую же, стоящую рядом. Но молодой человек, сунув блокнот во внутренний карман пиджака, закинул ногу за ногу и сцепил пальцы на остром колене.
Горовой наблюдал за ним боковым зрением. Неожиданно юноша заговорил, не глядя в его сторону:
— Французские мастера преуспели в модернизме, но и российские живописцы не уступают им. Вы не находите?
Судя по тому, как он держался, было понятно, что у парня неплохое будущее, если его, конечно, не цапнут раньше. В «МИ-6» умели подбирать хорошие кадры.
— Хм… Особенно сильна питерская школа, — ответил Горовой, улыбнувшись.
Он вдруг поймал себя на том, что ему очень приятно общаться на русском языке.
— Знаете, искусство — это область экстаза, — сказал молодой мужчина, искоса взглянув на собеседника. — Вы посмотрите, какие чувственные полотна! У меня такое ощущение, что это застывшая музыка.
Парень произнес последние ключевые слова пароля. Пора переходить к главному, но он почему-то продолжал развивать начальную тему. Похоже, он все более входил в образ.
— Вы посмотрите, какая здесь плотная ткань рисунка, — указал он на соседнюю картину.
Горовой повернул голову. Но у него было не столь щедрое и благодарное воображение, он видел только изгибы и зернистость цвета, от которой рябило в глазах.
— Этот стиль очень характерен для импрессионистов. Знаете, что здесь изображено?
Остап Ильич промолчал. Они еще не начали работать, а парень уже испытывал его терпение.
— Понятия не имею.
— Это река! — с каким-то неожиданным вдохновением произнес собеседник. — Тема воды всегда была очень близка импрессионистам. Вы посмотрите, как исчезает рисунок, а вместо него остается только ткань.
Горовой сдержанно кашлянул и ответил:
— Я вижу, что вы неплохо разбираетесь в живописи. Это похвально! Но знаете, я ограничен во времени, поэтому предлагаю перейти к нашим скорбным делам.
Молодой человек улыбнулся.
— А вы не без юмора. Это хорошо. А то знаете, как бывает…
А он еще и нахал! Следовало парня, как зарвавшегося щенка, потыкать носом в собственное дерьмо. Горовой уже открыл было рот, чтобы ответить резкостью, но вдруг его ужалила неожиданная мысль. А что, если это своеобразный тест? Сморозь он сейчас какую-нибудь глупость, так на нем тотчас поставят крест и найдут повод, чтобы отправить обратно в Англию?
