Во дворе никого, только старый облезлый кот. Животинка потерлась провалившимся боком о ствол могучей липы и, тонко мяукнув, двинулась по своим делам.
Вошли в подъезд. Вполне мирная картина, исписанные стены, по углам, как обычно, мусор. Фартового никто не держал за руки, злобно не толкал в спину. Со стороны могло показаться, что все трое тесно связаны между собой узами крепкой дружбы. Подъездный холод остудил лицо, перебрался на шею и колючими неприятными мурашками пробежался по спине. Они поднялись на второй этаж, один из конвойных позвонил в ничем не примечательную дверь. Она распахнулась тотчас, как только прозвенел звонок. Их ждали.
Широкогрудый, протолкнув Батяню в дверь, вошел следом, третьим, коротко оглянувшись, шагнул за порог скуластый. Коридор был тесноват, с тусклым освещением и напоминал продолжение подъезда. Хозяйского глаза никакого, потолок потемнел, пол обшарпан. Троицу встречал мрачный коренастый мужик с мускулистыми руками. Подозрительно глянув на вошедшего старика, он уже через секунду охладел к его персоне, понимая, что тот ничуть не опасен.
Прошли в комнату. Вполне сносно. Ковров нет, но линолеум новый. За небольшим квадратным столом сидел моложавый мужчина, с располагающей внешностью. Глаза веселые, во взгляде ничего злодейского.
— Что же это вы остановились, Георгий Георгиевич? — с любезной улыбкой поинтересовался незнакомец.
Кашлянув в кулак, Фартовый прошел в комнату. Обернулся — никого. Сопровождающие повернули в кухню, а вот коренастый по-прежнему нес вахту в прихожей.
Фартовый сел на свободный стул, стоящий у стола, и сказал с выраженной ехидцей:
— Узнаю родную контору.
— Это почему же?
— По обхождению. В ментовке такого не встретишь, там по имени и отчеству не привечают.
— А как же? — с заметным интересом спросил его моложавый собеседник.
— За шкирку схватят и мордой об стол. И после каждого удара будут спрашивать: «Чьих рук дело, козел!»
— Не сладко, — посочувствовал мужчина. — Для начала хочу представиться. Я действительно возглавляю в регионе службу ФСБ, генерал-майор Виктор Ларионович Яковлев.
— Приходилось слышать, — в глазах Фартового плеснулся интерес. — И к чему понадобился весь этот концерт?
— А вот к чему. Мне бы не хотелось вас пугать, но в данный момент вас как бы уже нет. Завтра через свою агентурную сеть мы пустим слушок, что вас захватила группа Меченого, у которого к вам давний личный счет.
Фартовый старался держаться спокойно, но почувствовал, как брови подвели и вопреки его желанию стали сходиться у переносицы. Странно, что он упустил в своих расчетах группу Меченого. В прежние времена они мирно сосуществовали и даже были в хороших отношениях, но однажды не поделили изумрудную копь, располагавшуюся на границах сфер влияния каждого. По праву старшего Фартовый отодвинул своего молодого коллегу от этого прибыльного промысла, а когда тот, выразив неудовольствие, расстрелял артельщиков, находившихся под «крышей» Фартового, наказал Меченому более не попадаться ему, если не хочет, чтобы его собирали по кускам.
Угрозу Меченый помнил и заметно присмирел, хотя понемногу подгаживал, обирая хитников, забравшихся на его территорию. Но большой опасности он не представлял, и Фартовый за давностью времени позабыл о прежних разногласиях. Возможно, что он и не вспомнил бы о них, если бы не этот молодцеватый генерал-майор. Выходит, что его никогда не теряли из вида, наблюдали за каждым шагом и были в курсе даже самых маленьких проблем.
— И что с того?
Яковлев пожал плечами:
— Действительно, что с того? Подумаешь, мелочь, вас просто не стало! Мы можем, например, разрубить вас на куски и скормить рыбам, — равнодушно сообщил Яковлев.
Про куски, конечно же, сказано было для красного словца, но правда в словах генерала присутствовала. ФСБ всегда умела хранить тайны и зачищать концы.
— Чего вы от меня хотите?
— Правды! Это ваши люди ограбили ювелирный магазин?
— К этому делу я не имею никакого отношения. Мне от жизни уже ничего не нужно, только чтобы достойно дожить свой срок. А у молодых всегда полно планов, все они нетерпеливы, вот и совершают массу ошибок.
— Это еще не все… Мы о тебе знаем куда больше, чем ты думаешь. Без твоего личного участия здесь не продается ни один камень. С каждого драгоценщика ты берешь свою долю.
— Я никого не принуждаю, они мне сами дают, можно спросить кого угодно.
— Редкий альтруизм с их стороны, — усмехнулся генерал. — Но я сейчас не об этом. На хитников ты тоже пытаешься наложить лапу. Где-то у тебя получается, а где-то нет.
— К чему вы это?
— А к тому. За тобой большие грехи, Георгий Георгиевич.
Фартовый усмехнулся:
— Как быстро развиваются наши отношения, вот мы уже и на «ты». Вот только не знаю, мне воспринимать это как уважение к моей старости, или, быть может, как раз наоборот.
— Как уважение, — улыбнулся генерал-майор.
— И как же я за всем этим делом приглядывал?
— А тебе лично и не надо приглядывать. Для этого у тебя есть «шестерки». Вор ты щедрый, умеешь хорошо платить. Вот за тебя и работали.
— А как же в заповеднике?
— А в заповеднике на тебя работала вся милиция. Они и Васильевича убрали.
— Ну ты, Виктор Ларионович, плетешь! Мне всю жизнь за такое не отмыться. За что же мне было Васильевича-то убивать?
— Камушки! Через него стали уходить алмазы в Европу, а тебе это не понравилось. Ты воспринял это как крысятничество и решил убрать его.
— Послушай, начальник…
— Стоп! — поднял ладонь Виктор Ларионович. — Это еще не все! На дно карьера ты отправил девять москвичей вместе с их машинами. На свою беду, каким-то образом парни узнали про алмазы, вот ты и отправил их на дно карьера.
— Как же я мог их всех сразу убрать, начальник? Что-то ты не то говоришь. Что они, бараны, что ли, чтобы на убой толпой идти?
— Пацанов на карьер заманила милиция. Милиционеры же их и убили, и сделано это было по твоему приказу.
— У тебя нет никаких доказательств, начальник, — отрицательно покачал головой Батяня.
— А ты думаешь, тебя сюда притащили, чтобы тебе что-то доказывать? Я ведь тебе не суд. Знаю, что тебя смертью не испугаешь. Ты свое отжил. Но у тебя есть внучка. Как ее зовут? Вероника, кажется?
Фартовый дернулся. С минуту он тяжело смотрел на ухмыляющегося генерала, после чего глухо сказал:
— А вот это ты зря, генерал. Веронику не трожь!
Яковлев невольно хмыкнул:
— Именно таким мне тебя и описывали. Непримиримым, дерзким. Стоит ли говорить о том, каким ты был в молодости.
— А ты бы в мое личное дело заглянул, там все написано.
