— Сколько, ты говоришь, там изумрудов?
— Сорок ящиков, и каждый килограммов по девяносто будет. Такие камушки ты ни в одном ювелирном магазине не встретишь!
— А ты не боишься, что я тебя надую?
Фартовый отрицательно покачал головой.
— Не боюсь, начальник… Такие, как ты, дуру не гонят. Это ментам веры нет, а ты ведь контора! Совсем другой коленкор. Кто же с тобой потом захочет иметь дело, если ты такого уважаемого человека, как Георгий Фартовый, кинешь!
— Вижу, что ты все просчитал, — улыбнулся Яковлев.
— Не без того.
— Так и быть, даю тебе слово, что ты выйдешь отсюда, как только назовешь место, где лежат изумруды.
— Договорились, начальник.
— Не торопись, сначала мы должны проверить это место, где, как ты говоришь, находятся изумруды.
— Доставай карту, генерал, — потребовал Фартовый.
Карта оказалась в одной из папок. Разложив ее перед Батяней, генерал сказал:
— Карта детальная. Как раз того района, в котором отец твой парился шестьдесят лет назад. Сможешь показать, куда он камни перепрятал?
— Проверочку, значит, хочешь устроить? — хмыкнул Батяня. — Ну, давай гляну.
Георгий Георгиевич с минуту изучал карту, после чего посмотрел на Яковлева.
— Вот здесь небольшой овражек, а вот за ним увидите холм. Покопайтесь в нем.
— Что ж, хорошо, Георгий Георгиевич, — перешел Яковлев на «вы». — Посмотрим, насколько вы с нами были искренне. Василий! — крикнул генерал.
На зов Яковлева из кухни вышел широкоскулый парень и остановился перед генералом. На его простом веснушчатом лице читалась решимость. Прикажет генерал отвернуть голову задержанному, так он тотчас, безо всякого внутреннего содрогания, приступит к исполнению. Видно, генерал очень доверял этому парню. Наверное, не одно конфиденциальное дельце проворачивали вместе.
— Вот, возьми карту. В этой точке должны быть изумруды. Покопайся там как следует. Если это действительно так, выставь оцепление.
Приказа устранить задержанного не последовало. Уголки губ парня слегка сползли, опустились, похоже, что он был слегка разочарован.
— Ясно, товарищ генерал-майор, — широкоскулый взял карту.
— Вот и проверим, — сдержанно пообещал генерал, поднимаясь. — Вам придется пока погостить у нас, Георгий Георгиевич. Надеюсь, что это не доставит вам особых неудобств. — Посмотрев на хмурого коренастого крепыша, он добавил: — Компанию вам составят такие приятные люди!
Глава 33 ОПЕРАТИВНЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ
Генерал-майор Яковлев на простака не походил, поэтому его решение отпустить Зиновьева вместе с Бармалеем оказалось для них неожиданным. Поначалу его слова о скором освобождении воспринимались ими как недобрая шутка, но когда их выставили за порог каземата, то стало ясно, что генерал отнюдь не шутил.
Часа два Никита бесцельно бродил по городу, не зная, как следует распорядиться прорвой времени. Несколько дней, проведенных в заключении, воспринимались им как невероятно длительный срок. Он ловил себя на том, что окружающий мир воспринимается теперь много острее. Оказалось, что улицы заполнены запахами и красками, которых он прежде не чувствовал и не видел.
Все это время его не оставляло ощущение, что за ним кто-то следит. Несколько раз он даже неожиданно оглядывался, чтобы засечь врасплох предполагаемого топтуна, но, вопреки его ожиданиям, на него никто не обращал внимания. Все были заняты собственными проблемами, а сам он, неожиданно застыв в фарватере людского потока, стал помехой на пути людей.
Проплутав еще некоторое время, Никита решил пойти к Веронике. От принятого решения на душе стало поспокойнее. Только бы она оказалась дома!
В окошке квартиры на первом этаже, где жила Вероника, горел свет. Неожиданно горло Никиты перехватило волнение. Нечто подобное он испытывал в первые дни ухаживания за Викой. Следовательно, в его отношении к ней ничего не изменилось, она по-прежнему была желанной. Вспомнив, как чудно пахли ее волосы, Никита почувствовал, как забилось его сердце. Хотелось прикоснуться к ее телу, почувствовать его упругость, а там трава не расти!
Подойдя к порогу, Никита некоторое время стоял в нерешительности, опасаясь, что может натолкнуться на холодный прием. И что тогда? Преодолев свою нерешительность, он нажал на кнопку звонка. Где-то в глубине квартиры прозвучала длинная канареечная трель. За дверью — тишина. Никита поймал себя на том, что начал отсчитывать секунды. Он был уверен, что ему откроют тотчас, но дверь и не думала открываться. В голову полезли самые неприглядные картинки: сплетенные в любовном экстазе тела, скрипящая от интенсивных упражнений кровать и томные вздохи.
Глупо! Он уже ругал себя за собственную слабость. Надо уходить от этой квартиры как можно дальше, чтобы уже никогда более сюда не возвращаться.
Развернувшись, Никита пошел к лестнице.
Неожиданно за спиной щелкнул замок, и дверь открылась. Повернувшись, Никита увидел в дверях улыбающегося деда. А вот этого он совершенно не ожидал, хотя и знал, что дед всегда умел преподносить сюрпризы. Никита почувствовал, как от растерянности его лицо перекосило. Знал, что сейчас со стороны его физиономия представляет собой презабавное зрелище, но ничего не мог поделать.
— Проходи, — буркнул дед. — Не век же тебе здесь стоять.
Никита прошел в квартиру. В коридоре его встретила слегка смущенная Вероника.
— Здравствуй.
— Здравствуй… Я рад тебя видеть.
Только-то и всего. Хотелось сказать нечто больше, но он не отважился, очень мешало присутствие деда, который, не желая замечать собственной бестактности, упрямо терся рядом с ними.
— Как ты здесь оказался? — повернулся Никита к деду.
С некоторым опозданием он осознал, что вопрос прозвучал несколько раздраженно, но винить себя за это не стал.
Дед невольно хмыкнул:
— Так же, как и ты. Хотел тебя увидеть. Куда же тебе еще идти, как не сюда. Только я удивляюсь, где это ты столько времени блуждал.
— Почему вы так долго не открывали?
— Смотрел, один ты или нет. А как увидел, что назад от двери пошел, понял, что один.
— А с чего ты взял, что со мной должен кто-то быть?
— За тобой шел один человек.
— А может, он и сейчас здесь?
— Не волнуйся, — отмахнулся дед. — Теперь никого нет. Но впредь будь осторожен.
Дед говорил загадками, но переспрашивать отчего-то желания не было. Рядом стояла Вероника, и хотелось говорить именно с ней, а потому Никита был очень сердит на деда за его невероятную толстокожесть. Поздоровался с внуком, убедился, что с ним все в порядке, да и топай себе в соседнюю комнату, дай с любимой объясниться.
