Фантазия Змея-искусителя работала исправно, как часы на Спасской башне Кремля, выдавая всё новые и новые идеи, которые по его разумению требовалось опробовать сейчас, немедленно, не откладывая в долгий ящик. Конец эпохи брежневского застоя не изобиловал сытостью и достатком, но стал для друзей лучшими годами в их лихой студенческой жизни.
Растущий организм требовал присутствия в нём отсутствующих в магазинах овощей и фруктов. Поэтому-то у Змея и родилась идея периодически устраивать «витаминный день». Как только на городском рынке появлялась первая редиска, в аудитории уже звучала песенка о задорной кадрили. Друзья на последние деньги сгребали с прилавков толстые пучки белобоких красавиц и с особым ожесточением крошили в эмалированный тазик этих «китайских коммунистов» – так почему-то тогда называли партийцев из Поднебесной. По мнению советских ответработников, они были только внешне красными, а внутри белыми – совсем как самый скороспелый огородный плод. Впрочем, на аппетите изнурённых долгой зимой студентов премудрости большой политики никак не сказывались. Накрошенная редиска заливалась бутылочным пивом, настаивалась от силы минуты три-четыре и съедалась-выпивалась с неимоверной быстротой.
Зато последствия такого овитаминивания превосходили по эффективности любую попойку. В голове – мгновенное просветление, в желудке – урчание. Сознание же пропитывалось особым ощущением свободы. Ослабленный долгой зимой организм насыщался таким количеством витаминов, что складывалось впечатление, будто они вот-вот начнут выпрыгивать из всех имеющихся в теле отверстий. И выпрыгивали…
В один из таких поствитаминных дней товарищи и решили продегустировать самопальную гулидовскую перцовку. Пунцово-красные бока перчиков чили с шуточного призового куста за исполнение песенки о кадрили были торжественно сняты с растения и настояны на водочке марки «Пшеничная». Оберегался стратегический запас самым тщательным образом, ведь они давно стали объектом вожделения и небывалого притяжения многочисленной студенческой братии, заглядывавшей на огонёк. Студенты живо интересовались процессом создания нового сорта бодрящей жидкости. На что Гулидов обычно отшучивался, а иногда и стращал особо активных, предупреждая, что химические реакции не терпят волюнтаристского вмешательства в процесс создания спиртосодержащей продукции.
И вот роковой час для столь ответственного момента пробил!
– Пора! – произнёс, словно магическое заклинание, Гулидов.
Он разработал коварные условия потребления в прямом и переносном смыслах горячительного напитка. Каждому прожевавшему кусочек чили полагалось полрюмочки живительной влаги, съевшему половину стручка – пятьдесят граммов, а весь перчик с хвостиком – полстакана.
В начале эксперимента дегустаторы осторожничали – уж больно жгучим для языка оказалось это заморское злобное растение. С начала застолья прошло совсем немного времени, но вскоре обнаружилось явное лидерство приглашённого «эксперта» – школьного друга Гулидова техфаковца Славяна. Он пережёвывал злые перчики как комбайн, весело поглядывая на приунывшую компанию. Создавалось впечатление, что парень из Коломны был рождён вовсе без вкусовых рецепторов. Ещё немного, и он бы в одиночку употребил настоянное зелье. Так долго продолжаться не могло. Стратегические запасы настойки таяли на глазах. Но вот предательская слеза прошибла-таки пожирателя жгучих чили. В тот же момент что-то недоброе прочитал Степаныч в хитрющем взгляде Гулидова.
– Слеза.
– Что-что? – только и сумел выговорить раскрасневшийся Славян, с трудом ворочая моментально разбухающим во рту языком.
– Слеза, говорю, выступила, – вновь повторил недрогнувшим голосом Змей.
– Ах да! Мелочи, ерунда! – эксперт машинально протёр глаз правой рукой.
Что тут началось! Славян орал благим матом, как ужаленный метался по комнате с закрытыми глазами, затем бросился в ванную промывать глаза.
– Минус один, – радостно констатировал склонный к точным подсчётам Женька.
– Не спеши, конкуренты не дремлют, – мотнул он в сторону сокурсника Славяна по кличке Фаричетти, тоже приноровившегося перемалывать перчики чили. У Гулидова были какие-то давние счёты с этим «итальяшкой», таким же заполошным, как его киношный прототип.
Тем временем вопли и отборные матерные словеса из ванной только усилились.
И вновь Степаныч увидел в глазах друга что-то недоброе.
– Пивка не хотите?
Кто же откажется устроить перерывчик в потреблении сорокоградусной отравы и полирнуть выпитое бутылочкой ячменного «Колоса»? Прошло несколько минут.
– Второй пошёл, – проронил искуситель.
– Куда пошёл? – не понял Женька.
– Сейчас увидишь…
Не успел Змей проронить эти слова, как решившийся отлить Фаричетти с невообразимыми воплями вырвался из туалета со спущенными штанами. Ошпаренным кузнечиком скакал он по комнате, пытаясь сунуть вывалившийся из штанов раздувшийся детородный орган во что-то холодное. Льда в морозилке не оказалось. Его, холодильника, у них в общаге в те времена вообще не было. Пришлось бедолаге налить в тазик холодную воду и каким-то образом усесться в него.
– Минус два, – невозмутимо прошипел Змей.
– После того как взялись пальцами за перчик, не смейте ни к чему у себя на теле прикасаться! Ни к чему! Такой закон! Второго тазика у нас нет, – пояснил он ошалевшим друзьям.
– Паразит! Мог бы и раньше нас предупредить. А то сидели бы сейчас как пингвины на льдине вместо Фаричетти, – разозлился Степаныч.
После устранения конкурентов с другого факультета дегустация злобной перцовки пошла в благоприятной атмосфере взаимного уважения и правильного определения соотношения количества напитка с размером закуси.
Вот к каким своим друзьям и отправился за советом Гулидов. С ними у него были связаны только добрые воспоминания.
6 Яйцевой кокон свободы
Пока Гулидов добирался до дачи тестя Степаныча, прошло чуть больше часа. Друзей он застал в более приподнятом настроении, чем предполагал. По тому, как они бросались друг в друга фразами на немецком языке, хотя все учили английский, Гулидов понял, что вечер не будет томным.
Он огляделся. Окна плотно зашторены. На столе початая бутылка водки, деликатесы из погреба: толстые серовато-зеленоватые шляпки малосольных груздей, калиброванная дымящаяся картошечка, приправленная топлёным маслом и посыпанная зелёным лучком, крупными кусками нарезанная медвежатина с жировыми, чуть желтоватыми прослойками…
– А вот и Змей наш пожаловал! Хэнде хох! – Елисеев направил на запоздавшего гостя невесть откуда взявшуюся бутылку шампанского. – Щас стрельну! Пора тебе, Гулидов, ответ держать за мой испорченный белоснежный костюмчик! Век не забуду! Помнишь, как в «Севере» ты заткнул ладонью вместо пробки горлышко только что выстрелившего красного «Крымского» шампанского?
– Не надо, Мой Волосатый Друг, при раздаче стоять под стрелой! Шипучка била как из брандспойта!
