Что же влечёт отважных людей вперёд, к неизвестному, навстречу опасности? Адреналин, игра в кошки-мышки со смертью? Осознание никчёмности прожитой жизни или, наоборот, любовь к этой самой жизни? Ответ сложен и одновременно прост. И тот, кто отвечает на этот вопрос запросто, автоматически, кривит душой или не понимает его истинного глубинного смысла.
Лишь немногие взваливают на себя обязанность открывать глаза другим людям, порой недостойным даже уважения или упоминания здесь. Они показывают им, в какой темноте и невежестве те находятся. Иногда жертвуют собой ради торжества справедливости, даже если это торжество и эта справедливость несбыточны и недостижимы. Странные люди. Блаженные. Фанатики, еретики? Куда идут они, сирые и убогие? К чему взывают их внутренние фанфары? Почему именно они, а ни те, ни другие, ни третьи? Почему выбор истории, или слепой жребий, или нелепые обстоятельства указывают именно на них – странных, неказистых и нелепых, – вытаскивая их из какого-то забытого богом медвежьего угла, чтобы сделать из этого не самого пригодного материала великих учёных, талантливых полководцев, гениальных гуманистов своего времени? Почему? Почему? Почему?
На своём пути к Богу они один на один с ним, великим. Чтобы подняться на пьедестал истории, им не нужны богатая родословная, потомственная аристократическая выдержка, холёность и физическая сила. Они берут своё чем-то иным, только им ведомым. Конечно же, никому из путников не помешает бурдюк с добрым вином, шматок сала или кусок хлеба с солью в вещевом мешке. Но наличие или отсутствие провианта, снаряжения, оружия, тренированности не является решающим фактором. Никто не может быть арбитром в их смертельной схватке с силами зла и тьмы. Как ни странно, но именно они приходят и берут этот мир за глотку, за жирные трясущиеся животы и толстые ляжки, за испачканные портки и пышные креолины. И побеждают! Уже в начале своего пути к неизведанному они – победители.
В отличие от своих древних предков, погрязших в деньгах и разврате, победители не бросят свои города на разграбление врагам. Они никогда не станут довольствоваться малым и полагаться на волю блаженных богов. Они будут биться за свой род, свою улицу, свой кров. Они будут рвать эту землю скрюченными руками, жрать её, если это понадобится для победы, или убивать и резать врагов, покусившихся на их святыни. Так устроен этот несовершенный мир. Если же мысли народных вождей преисполнены лукавства и корысти, то будьте уверены: они снесут и эти шаткие шатры, возведённые на жажде к человеческим порокам.
Богаты ли они? Утоляют ли они голод, когда вспарывают животы своим кумирам и вождям, утопающим в роскоши во время всеобщей беды, нищенства и всенародного голода? Из чрева предателей и трусов не сыплются златые монеты, ассигнации и жемчуга, а брызжет такая же, как у плебса, алая кровь. Она, эта кровь, вымарывает героев с выпученными от ненависти глазами и выступившей пеной у рта. Кровь эта делает на них страшные отметины, от которых нет спасения и по прошествии многих лет. Отметины эти, как язвы и гнойные нарывы, будут мучить их всю оставшуюся жизнь, перенося страдания на следующие поколения героев. Так стоит ли биться за святость, честь и достоинство тех, кто даже не вспомнит своих героев, а будет кудахтать над своим скарбом, златом, замками из песка? Стоит ли класть на алтарь победы своё доброе имя, честь свою и будущее своё? Такой вопрос не для них. Этот вопрос для маменькиных сынков, воспитанных на шёлковых простынях и подушках, набитых гагачьим пухом, для прыщавых отпрысков аристократов и нуворишей, не умеющих рубить деревья для жилища, добывать в лесу пищу, не знающих, чем пахнет конский навоз, балбах или парное молоко дойной коровы.
Они просто идут вперёд. Идут и идут. И у каждого из них своя собственная причина, образ или отсутствие такого вовсе для похода к Богу. Он не такой, как рисуют его нам церковные ликосоздатели. Бог в их представлении неидеален, он не блаженный, не смиренный, не всепрощающий, не лечащий души и раны. Такой Бог – он для убогих торговцев своей никчёмностью, менял, чинуш и попрошаек на церковных папертях, кто в обносках, кто в рванье или драповых пальто с бобровыми воротниками выпрашивающих у Него божественного снисхождения. Вымаливать у Бога прощение, вспоминать о Всевышнем лишь в минуты слабости и скорби – значит уподобиться всеобщему глумлению над святыней, высшим разумом, стать огородными пугалами, разодетыми во фраки и вечерние платья от очередного гея-дизайнера со спущенными штанами. Но не в штанах дело. Дело в умножении горести на земле – в несметных количествах и в огромных масштабах. И невозможности этому противостоять. Дело в размножении лукавства, спеси и неразумения. «Сытость – надменности мать, коль приходит богатство большое», – наставлял всех в своё время мудрец-афиянин
[14]
. В этих пагубных «умениях» преуспел человек и стал равнять себя с Богом.
Но чтобы говорить с Ним, надо не кичиться своим невежеством, а изучить язык богов. Древние мыслители правы стократно! Какую же дорогу выбрал человек? По скудоумию своему и непомерной гордыне он решил, что и это умение не обязательно: пусть боги сами научатся говорить с ним, пусть прокладывают ему, смертному, путь к блаженству и расточительству. Так захотел человек. Но так не считают боги.
Коварная мимикрия пожирает возвеличившихся даже в благом деле. Множится строительство храмов – отрадное явление. Но, приглядевшись, понимаешь, что возводит их или снабжает церковь деньгами тот, кто по локоть в крови. Такой возвеличившийся субстант даже не удосуживается замаливать грехи свои, не говоря уже о становлении на путь душевного исправления. Он не пытается излечиться от пагубной привычки пожирать ближних своих. Вы скажете: такой «меценат» решил помочь нищим и убогим? Укрепить веру? Отнюдь. Он отправил свой месседж туда, к Всевышнему, и успокоился. Он теперь ставит себя наравне с Богом, он считает, что тот должен услышать его, говорить с ним посредством храма – возведённого на его грязные деньги канала передачи информации. Несчастный!
А наши герои? Они идут и идут. Идут своей дорогой. Не к Богу, они идут к себе. К себе через Бога.
…Четверо отважных, измученных дорогой людей там, в пещере, на краю студёного моря, так и не встретили никого на своём пути. Им постоянно казалось, что незримый хозяин сопровождает их шествие по каменным коридорам, но не обнаруживает себя. Это неведомое присутствие необъяснимого разума при продвижении внутрь скалы заставляло смельчаков постоянно оглядываться и осторожничать. Но ничего из рук вон выходящего не случилось: фонари вдоль стен не гасли, двери не захлопывались, воздух не заканчивался, а, наоборот, становилось всё лучше и лучше дышать. Команда оказалась перед входом в просторное помещение. Все окружающие признаки говорили, что где-то рядом таится разгадка этой заковыристой тайны, которую хранят в немой горе неизвестные существа, обладающие знаниями и технологиями, о которых бедный бухгалтер из Олёринской тундры со своими сыновьями и раненый штурман не имели ни малейшего представления.
Входной ключ к массивной металлической двери, перед которой оказались искатели, имел тот же принцип действия, что и под водой: нужно было совместить на прикреплённом к стене кольце две нанесённых кем-то риски, чтобы она со скрежетом отворилась. Путники ступили в огромную по размерам полутёмную залу. Встроенные в камни лампы мерцали фиолетовым светом. В центре полукруглого строения располагалось некое железное устройство, напичканное рычагами, кнопками и неизвестными приборами. Дуло этого подземного орудия было нацелено параллельно полу и уходило вглубь скалы, а у основания и на потолке располагались толстые круглые пластины, прикреплённые гигантскими болтами.
